22 мая, 2013 Страны Запада и Япония после периода стабилизации с 1924 по 1929 гг. встретили начало 30-х годов в обстановке экономического кризиса. Промышленное производство к началу 1933 г. сократилось в среднем на 36%, оборот мировой торговли – на 1/3, количество безработных в западных странах достигло 30 млн. чел.
В Японии в 1931 г. валовая стоимость промышленной продукции по сравнению с 1929 г. уменьшилась на 32,4%, объем добывающей и тяжелой промышленности – почти на половину, экспорт по основным статьям – более чем в 2 раза, заработная плата в промышленности – на 25-45%, цены на рис – более чем наполовину. Количество безработных достигло 3 млн. чел.
С 18 сентября 1931 г. японские войска под надуманным предлогом взрыва на Южно-Маньчжурской дороге КВЖД начали оккупацию северных провинций Китая. В феврале 1932 г. захват Северо-Восточного Китая был завершен. Официально 1 марта 1932 г. японские власти объявили о создании на захваченной территории нового «государства» Маньчжоу-Го во главе с последним китайским императором Пу И[1].
Захват Японией Северо-Восточного Китая, который СССР не признал, обострил советско-японские отношения. Маньчжурские власти при поддержке японских войск приступили к организации новых провокаций на КВЖД и на дальневосточной границе СССР. В декабре 1932 г. были восстановлены дипломатические отношения между СССР и Китаем.
В сложившейся обстановке угрозы СССР с запада, наряду с проведением политики активных угроз на Дальнем Востоке со стороны Японии, могли стать роковыми для существования СССР. В этом направлении и планировалось развертывать деятельность японских правящих кругов. Япония открыто начала подготовку к мировой войне. Многочисленные провокации на дальневосточных границах СССР подтверждали реальность политики угроз с ее стороны. В создавшихся условиях своевременным было указание ОГПУ 17 марта 1933 г. полномочному представителю по ДВК Т.Д. Дерибасу о подготовке к охране и обороне границ на случай войны с Японией[2].
Политика Японии проявлялась в многочисленных провокациях, заброске на советскую территорию шпионов и диверсантов. За 30-е годы было зарегистрировано около 37 тыс. случаев пересечений границы японскими агентами с оружием и взрывчатыми веществами на советский Дальний Восток. С 1931 до 1937 гг. численность японских войск в Маньчжурии возросла с 65 до 200 тыс. чел., число резидентур японских спецслужб достигло 34. За 1938 г. они забросили в СССР 1754 агента разведки, 124 раза японские военнослужащие нарушили советско-китайскую границу, 210 раз – военные суда, 40 раз – военные самолеты[3]. Анализируя такое развитие обстановки на границе, дальневосточное военно-политическое руководство приходило к выводу о подготовке сопредельной стороны к военным действиям.
Следует отметить, что активизации агрессивных действий Японии против СССР и Китая во второй половине 30-х годов способствовало ее вступление осенью 1936 г. в «Антикоминтерновский пакт» — военно-политический блок с Германией. Италия вступила в коалицию в 1937 г. Поэтому при наличии основной угрозы войны для СССР на западном театре военных действий, боевые действия накануне новой мировой войны начались на его восточных границах[4].
Обострение обстановки в регионе требовало от СССР принятия адекватных действий по защите Дальневосточного края. В 1932 г. началось создание Тихоокеанского флота (ТОФ), который был сформирован к началу 1935 г. В октябре 1939 г. было принято постановление СНК СССР об усилении боевой мощи Тихоокеанского флота и Краснознаменной Амурской флотилии (КАФ). К июню 1941 г. в составе ТОФ насчитывалось свыше 300 кораблей различных классов, КАФ имела 8 мониторов, 11 канонерских лодок, 52 бронекатера, 12 тральщиков, 36 катеров-тральщиков, 7 линейных катеров. К лету 1941 г. флот СССР располагал 211-ю подводными лодками и еще 95 – строилось. В то же время США имели 99, а Япония – 63 подводные лодки[5].
Принятыми дополнительными мерами была укреплена дальневосточная сухопутная и морская граница. ОКДВА с 1 июля 1938 г. была преобразована в Дальневосточный фронт. Командующим был назначен Маршал Советского Союза В.К.Блюхер. Уже к июлю 1937 г. советские войска на Дальнем Востоке насчитывали до 83760 чел., 9460 орудий, 890 танков, 766 самолетов, по численности все же уступая японо-китайской Квантунской армии. В 1938 г. планировалось усилить группировку еще на 105,8 тыс. командиров и красноармейцев. К сентябрю 1939 г. в регионе было сосредоточено до 30 % состава сухопутных войск РККА[6].
О своевременности принятых мер свидетельствовал тот факт, что 29 июля 1938 г. японские войска предприняли крупную военную акцию по захвату выс. Безымянной у оз. Хасан. Пограничная застава под руководством лейтенанта А.Е. Махалина сумела остановить многократно превосходящего противника. В бою погибло 5 пограничников, в т.ч. начальник заставы, многие были ранены, но планы японского командования сорвали. С подходом роты поддержки лейтенанта Д.Г. Левчука от 40-й стрелковой дивизии положение на границе было восстановлено.
Через сутки нападение в составе двух японских пехотных полков повторилось. Сломив сопротивление пограничников, они заняли высоты Безымянную и Заозерную. Силами стрелкового корпуса под командованием Г.М. Штерна 6 августа 1938 г. положение на границе было восстановлено. Следует отметить, что за 1938 г., кроме «провокации войны» на оз. Хасан, на дальневосточной границе произошло 13 боестолкновений с японскими регулярными частями, 5 – с маньчжурской погранохраной и 4 – с бандами, пересекшими границу из Маньчжурии[7].
Не сумев добиться успеха на дальневосточной границе, японские войска в мае 1939 г. вторглись в Монголию в районе р. Халхин-гол. В замысле этой акции было: овладев частью Монголии, вторгнуться на Советскую территорию, захватить участок транссибирской железнодорожной магистрали, отрезав Дальний Восток от центральных районов страны. Для реализации замысла японское командование сосредоточило группировку в составе: 38 тыс. солдат и офицеров, 310 орудий, 135 танков, 225 самолетов. Советско-Монгольское военное руководство в данном районе располагало: 12,5 тыс. личного состава, 109 орудиями, 186 танками, 82 самолетами[8].
В соответствии с договором о взаимной помощи между СССР и Монгольской Народной Республикой, подписанном в марте 1936 г., части Красной Армии и войска МНР под командованием Г.К. Жукова с 20 августа 1939 г. за три дня полностью окружили вторгшуюся в МНР японскую армию. Ее разгром был завершен 16 сентября, когда боевые действия прекратились по просьбе японского командования. За заслуги в этих боях 70 бойцов и командиров были удостоены высшей награды в СССР — звания Героя Советского Союза[9].
Важную роль в антисоветской деятельности в 30-е гг. ХХ в. сыграли разведывательные органы Генштаба Японии. В ходе подготовки к войне с СССР они активно привлекали к себе на службу реакционно-настроенную часть белогвардейской эмиграции в Маньчжурии. Для этого использовались различные общественные организации, среди которых «Сехохей» и организации русских белоэмигрантов. В 1940 г. японское влияние в них значительно усилилось.
Так, в организации «Сехохей» состояло 1137883 чел. (960881 маньчжур и 2879 русских). Воспитание ее членов осуществлялось в духе преданности Японии и враждебности к СССР. Отметим, что до 1939 г. включительно русские белоэмигранты в нее не принимались, а с 1940 г. членство в этой организации для них стало обязательным. Из их числа создавались военизированные отряды под названием «Бункай»[10].
Летом 1940 г. японские спецслужбы привлекли в «Сехохей» начальника бюро по делам русских эмигрантов генерала В.А. Кислицина и его заместителя. После чего в городах Харбине, Хайларе и Трехречье были созданы так называемые высшие курсы «Кевакай», преобразованные затем в общественную неофашистскую организацию. Их целью было объединение населения Маньчжурии, включая русских эмигрантов, для реализации колониальных планов японского руководства[11].
В целом вся политическая, экономическая и культурная жизнь более чем 64 тыс. русских белоэмигрантов в Маньчжурии контролировалась и направлялась японской военной миссией. Из их числа создавались вооруженные отряды на случай вторжения в СССР, формировались лжепартизанские отряды с целью разложения партизанского движения в Маньчжурии и внедрения на советскую территорию своей агентуры под видом интернированных партизан. На ст. Сунгари-2 в районе г. Лишучжень под руководством японского инструктора майора Асано Макото проводилась подготовка белоэмигрантских отрядов численностью свыше 250 чел. по специальной программе со сроком обучения от 2-х до 3-х лет. Их обучали партизанским методам ведения войны, парашютному делу. Цель — создание из числа белоэмигрантов пехотной дивизии для действий в тылу Красной Армии в предстоящей войне с СССР. Для этого в 1940 г. было изготовлено красноармейское обмундирование[12].
В целях лучшего использования белой эмиграции и осуществления контроля японской администрации за ее деятельностью, в декабре 1934 г. было создано бюро по делам российских эмигрантов (БРЭМ), с 1 июня 1940 г. Главное бюро (ГБРЭМ). Бюро представляло собой административный орган белой эмиграции в Маньчжурии, тесно связанный с обществом «Кевакай», подчинялось японской военной миссии в г. Харбине и выполняло ее задания. Наряду с решением вопросов российской диаспоры, оно так же занималось вербовкой эмигрантов для антисоветской деятельности, обучением их диверсионному делу, формированием отрядов диверсантов и переброской их на советскую территорию[13].
БРЭМ на периферии имело свои отделения и представительства, объединяющие всех проживающих в районе белоэмигрантов. Под руководство «главного бюро» были сведены монархические, фашистские, антисоветские организации: Российский фашистский союз, который руководил антикоммунистическим союзом молодежи в Маньчжурии; Монархическое объединение, Дальневосточный союз казаков, Дальневосточный союз военных и др. Все эти организации материально обеспечивались японскими разведорганами, которые ими и руководили. БРЭМ, как объединение 163 русских эмигрантских общественных организаций, было учреждено японской администрацией после безуспешных попыток добиться их добровольного объединения[14].
Следует отметить, что советское руководство располагало информацией о планах японских спецслужб. Наряду с легендарным разведчиком Р. Зорге, разведывательные данные поставляли десятки сотрудников ОГПУ с приграничной маньчжурской территории[15].
Японское руководство стремительно наращивало контингент своих войск в Маньчжурии. К 1934 г. в Северо-Восточном Китае дислоцировалось 5 пехотных дивизий, 2 пехотные и 3 охранные бригады, танковый, тяжелый артиллерийский и железнодорожный полки, 5 авиаполков и полк связи. Всего на границах СССР и МНР было сосредоточено до 500 тыс. солдат и офицеров, 568 орудий, 182 танка, 266 самолетов. Кроме того, к 1941 г. в приграничных районах Маньчжоу-го было расселено 20 тыс. японских резервистов, вооруженных винтовками и пулеметами и сформированых во взводы и роты. Местное население приняло их враждебно, т.к. земля для расселения резервистов выделялась за его счет[16].
О долговременных планах Японии в Северо-Восточном Китае свидетельствовал тот факт, что с 1932 по 1940 гг. на территории Маньчжурии и Кореи они проложили 5,5 тыс. км. железных дорог, строили шоссейные и грунтовые дороги. Всего к 1940 г. было построено 13 укрепленных районов (в каждом из них можно было разместить от 1 до 3 пехотных дивизий), 50 аэродромов и авиабаз, которые позволяли разместить до 500 боевых самолетов. Тогда же на 24 боевых корабля была увеличена Сунгарийская военная флотилия[17].
Военное строительство сопровождалось ведением разведывательно-диверсионной деятельности против СССР. С 1927 по 1937 гг. советские пограничники ликвидировали более полутора сотен белогвардейских и хунхузских банд. С 1925 по 1935 гг. только один Благовещенский погранотряд задержал 31092 нарушителя границы, среди которых было 384 шпиона, 37 диверсантов, 216 бандитов, 9679 контрабандистов[18].
Решительный отпор СССР японским военным провокациям во многом способствовал заключению после длительных, с сентября 1939 г., переговоров советско-японского пакта о нейтралитете 13 апреля 1941 г. на пять лет. Этот же фактор в комплексе с другими мерами стал причиной нерешительности японского правительства начать широкомасштабную войну против СССР в период 1941-1945 гг.
После вторжения японских войск в Северо-Восточные провинции Китая возросли поставки военно-стратегических материалов из США в Японию. За второе полугодие 1931 г. США в качестве уплаты за военные поставки получили из Японии золота на сумму 193 млн. долларов, т.е. в 5 раз больше, чем за весь 1930 г. В ответ на оккупацию Японией Маньчжурии и начало расширения ее агрессии на юг, правительство США 7 января 1932 г. направило ноты правительствам Японии и Китая, в которых указывалось, что «США не признают и не будут признавать положения, возникшего в Северо-Восточном Китае в связи с японской оккупацией». Япония отвергла ноту американского правительства, США же дальнейших действий против японской агрессии не предпринимали.
Усиление японской агрессии и подъем патриотического движения в Китае к середине 30-х годов привели к постепенному изменению политических позиций нанкинского правительства. С 1934 г. Чан Кайши, не получая поддержки западных стран, по дипломатическим каналам стал зондировать возможность улучшения отношений с Советским Союзом[19]. На состоявшихся в 1935-1936 гг. переговорах советская сторона поставила вопрос о прекращении гражданской войны и поиске путей примирения с КПК. Понимая, что без военной поддержки СССР он не сможет оказать результативного сопротивления японской агрессии, Чан Кайши в 1936 г. начал переговоры с КПК. Они проходили сначала в г. Москве, а затем продолжились в г. Пекине[20].
Японское руководство Маньчжурии для расширения своего влияния в южном направлении 7 июля 1937 г. организовало военную провокацию у железнодорожного моста вблизи г. Пекин, получившую название «инцидент у Лугоуцяо». Это было началом войны Японии против Китая. Войска 29 армии НРА оказали неожиданно для японцев упорное сопротивление. Нанкинское правительство в начавшихся переговорах заняло жесткую позицию. Чтобы сломить сопротивление, японское командование спланировало ряд военных ударов по центральному Китаю.
Таким образом, основное влияние на изменение обстановки в Дальневосточном регионе в 30-е годы оказывали Япония, СССР, США и Китай. Определяющими в конечном итоге стали советско-японские отношения. Правительства других ведущих мировых держав сосредотачивали усилия на решении внутриэкономических проблем и обеспечении своих интересов в приближающейся мировой войне.
В результате вооруженного вторжения Японии в Северный, а затем в Центральный и Южный Китай, ею была оккупирована большая часть территории Китая, захвачены большинство его промышленных предприятий, транспортной инфраструктуры и весь флот. Под контролем Гоминьдановского правительства осталась часть юго-западных провинций, а под контролем КПК – северо-западных провинций Китая. Успеху японских войск способствовало длительное отсутствие единства в Китае, практическое невмешательство западных стран и США в японо-китайские отношения.
Очевидно, что действия западных стран и США были продиктованы их ожиданием и стремлением, столкнуть агрессивную милитаристскую Японию и СССР в военном конфликте на Дальнем Востоке, обезопасив свои интересы как в Азиатско-Тихоокеанском регионе, так и на западном театре предстоящих в скором времени военных действий. Пресечение провокаций японских войск на оз. Хасан и р. Халхин-Гол с разгромом крупных, хорошо вооруженных военных группировок, сорвало реализацию планов создания т.н. «Великой Азии» и предотвратило, в комплексе с другими мерами и складывавшейся военно-политической обстановкой вступление Японии в широкомасштабную войну против СССР в 1941-1945 гг.
[1] Гордеев Н.В., Жданова Н.Н., Бугреев В.И. Император Маньчжоу – Го Пу И: В будущем и мне придется держать ответ перед своим народом. // Военно-исторический журнал 2003. № 5. С. 63 – 67.
[2] Пограничные войска СССР 1929 – 1938. Сборник документов и материалов. М., 1972. С. 547 – 550.
[3] Песков В.М. «Несостоявшаяся война»: некоторые страницы истории Дальнего Востока 30-е гг. // Материалы Вторых Гродековских чтений. Хабаровск, 1999. С. 114.
[4] Сунцов Н.П. и др. Указ. соч. С.115.
[5] Масорин В.В. Подводные силы России: основные этапы развития и особенности боевого применения. // Военно-исторический журнал 2006. №7. С. 5.
[6] Песков В.М. Укрепление обороноспособности дальневосточных рубежей СССР в 20 – 30-х годах ХХ в. // Материалы 5-й межрегиональной науч. практ. конф. Хабаровск, ХВИ ФПС РФ. 2002. С.161 – 164.
[7] ЦПА ФСБ РФ, ф. 231, оп.1, д.116, л.22.
[8] Торопцев А.П. Мировая история войн: Энциклопедия. М., 2004. С. 859, 860.
[9].Березкин А.В., Земсков И.Н. и др. История внешней политики СССР. М., 1976. Т.1. С.334.
[10] ЦПА ФСБ РФ, ф.220, оп. 1, д. 176, л. 7.
[11] Аурилене Е.Е. Русские в Маньчжоу-Ди-Го: Эмигрантское правительство. Хабаровск, 2004. С.38.
[12] ЦПА ФСБ РФ, ф.220, оп. 1, д. 176, л. 2; ф.231, оп. 1, д. 116, л. 7.
[13] Ямпольский В.П. «Тактика хамелеона» в действиях японских спецслужб на Дальнем Востоке. // Военно-исторический журнал 2003. № 4. С. 26 – 31.
[14] Аурилене Е.Е. Российская диаспора в Китае: Маньчжурия. Северный Китай. Шанхай 1920-1950-егг. Хабаровск, 2003. С. 50-52.
[15] Чепман Д. Рихард Зорге и война на Тихом океане. // Проблемы Дальнего Востока 1991. № 6. С. 122 – 135.; Жухрай В.М. Секретные службы правителей России. // Наука и религия. 2006. № 10. С. 38, 39.
[16] ЦПА ФСБ РФ, ф.220, оп. 1, д. 176, л. 2,3.
[17] Сунцов Н.П. и др. Краснознаменный Дальневосточный. М., 1985. С.105.
[18] Андреев М.Е. и др. Указ. соч. С.73.
[19] Меликсетов А.В. Указ. соч. С. 519 — 522.
[20] Пограничный водник. 1937 г. 4 октября.
Опубликовано в