16 августа, 2012 http://mir-politika.ru/themes/bezopasnost/357-bezopasnost_yaponii.html
Ориентация Японии в мировой политике и сохранение национальной идентичности дипломатии предполагает стратегию государства, которое оценивает возможные направления развития, выбирает стратегическую линию поведения в дипломатии и определяет перспективы страны.
В настоящее время Япония взяла стратегический курс на активную дипломатию в целях «третьего открытия» страны и пытается увязать сложное переплетение внешнеполитических, социально-экономических и оборонных проблем страны. В условиях глобализации, когда разворачиваются новые формы геополитической борьбы, а Запад по-прежнему воспринимает Восток в качестве главного оппонента, определение стратегического измерения японской дипломатии приобретает все большую актуальность.
Стратегия безопасности Японии в контексте тенденций мировой геополитики
Стратегическая составляющая японской дипломатии призвана классифицировать происходящие изменения в мире таким образом, чтобы их можно было представить в перспективе, сопоставив с собственными национальными интересами. Новой геополитической тенденцией явился раскол Запада на две неосимметричные зоны: «страну-систему» ЕС и мировой полюс глобальной сверхдержавы США. Между этими центрами силы пока существуют непростые отношения по типу «партнерство – соперничество». Возможное нарастание напряжения в их отношениях в полной мере уже продемонстрировала ситуация вокруг Ирака. Ситуация в Ливии свидетельствует о новом витке соперничества, когда силы западной коалиции спешат перехватить инициативы США в дележе очередного геополитического пирога по завоеванию новых сырьевых энергетических рынков в разных точках планеты. На Востоке стремительно вырывается вперед новый, пока еще только региональный центр силы – страны Восточной Азии во главе с Китаем и Японией, которым предстоит сложный процесс укрепления своих позиций в мировой политике и экономике, включая и международную сферу безопасности. Напротив, Евразийский Восток – страны постсоветского пространства во главе с Россией, все больше оттесняются на периферию мировой геополитики и геостратегии.
Если говорить о геополитике и геостратегии в аспекте тенденций, перспектив и возможностей японской дипломатии, то именно в этих сферах происходят наиболее кардинальные трансформации во втором десятилетии нового века. Этот процесс непосредственно затрагивает сферу международной безопасности в АТР и меняет геостратегические приоритеты ее участников, не оставляя равнодушными мощных внерегиональных игроков, проявляющих острую заинтересованность в смене стратегических ориентиров дипломатий восточноазиатских стран и тщательно отслеживающих ситуацию в Восточной Азии.
В настоящее время активную дипломатию в АТР стимулирует Япония – прежний, но все пока еще сильный лидер региона, а также Китай – новый лидер, которому мир предсказывает великое будущее, ничуть не меньшее, чем оно было на протяжении большей части его исторического развития. Достаточно сказать, что политическое влияние ханьского Китая оставило свой след в традиционной основе японской дипломатии. Китай проводил политику великой империи Срединной страны в Азии, а Япония ориентировалась на вассальную дипломатию исключительно на добровольной основе. Главы наиболее могущественных японских кланов стремились возвыситься перед другими кланами за счет своей сопричастности к Китаю как в политическом плане, так и в военно-стратегическом отношении, имея возможность приобретать китайское оружие. Китайская оружейная традиция позволила японским воинам впоследствии создать культ самурайского меча. Современная международная практика подтверждает слова американского геополитика Г. Киссинджера, оперирующего геостратегическими категориями в духе американского дидактизма, о том, что «в каждом столетии, словно следуя некоему закону природы, похоже, появляется страна, обладающая могуществом, волей, а также интеллектуальными и моральными стимулами, необходимыми, чтобы привести всю систему международных отношений в соответствии с собственными ценностями». В настоящее время Восточная Азия, ни раз пережившая периоды упадка и возрождения, находится на стадии своего исторического ренессанса. Именно Восточная Азия в цивилизационном плане способна бросить вызов идеологии Pax Americana как инструменту стратегического доминирования США.
Изменение международно-политической ситуации в АТР и мире, как правило, ведет к определенному смещению стратегических ориентиров японской дипломатии в контексте международной безопасности. Стратегия японской безопасности может меняться от уточнения и корректировки внешнеполитических приоритетов Японии до полной смены стратегической парадигмы. Основной вопрос стратегической перспективы Японии состоит в том, как стать подлинно глобальной державой, не рискуя поддержкой США в сфере национальной безопасности, и добиться мирового признания, избегая враждебного настроя и недоверия восточноазиатских стран. Однако дилемма японской стратегии, равно как и стратегических ориентиров японской дипломатии в системе международной безопасности Восточной Азии, остается пока не решенной. Как полагают российские ученые, «Япония так и не выработала долгосрочного независимого курса своей политики в отношении соседней страны. Она, словно, обречена колебаться, склоняясь то к Китаю, то к США». С точки зрения мировой практики и общей теории дипломатии, игнорирование роли государства в стратегической оценке вызовов и угроз может иметь негативные международно-политические следствия. Стратегическая составляющая японской внешней и внутренней политики связана со сферой международной безопасности, поскольку именно государство на основе конституции контролирует выбор средств по отстаиванию национального интереса, включая как военные средства насилия, так и широкий арсенал дипломатических методов, подходов и средств. В соответствии с японской конституцией вопросы обеспечения прочного глобального и регионального мира составляют на сегодняшний день базовую основу, цель и стратегическую линию внешней политики и дипломатии Японии. Вполне определенно обозначился стратегический курс Японии в сторону многостороннего азиатско-тихоокеанского сотрудничества, но пока он развивается не в ущерб японо-американским отношениям.
Развитие мирового политического процесса порождает сложнейшие глобальные проблемы, имеющие региональные и национальные последствия для восточноазиатских стран, включая и Японию. Мировой финансовый и экономический кризис обозначил новые тенденции, с одной стороны, в развитии международных политических процессов на глобальном и региональном уровнях, а, с другой стороны, в стратегических ориентирах японской дипломатии в системе международной безопасности в Восточной Азии как неотъемлемой части АТР. Согласно китайской геостратегической традиции, оставившей свой след в японской политической мысли, великие перемены правят миром. Владеет миром тот, кто владеет законом великих перемен. В настоящее время темпы международной жизни таковы, что это положение древней восточной философии, являющейся во многом в силу традиции политической философией, все больше становится аксиомой современной мировой политики и дипломатии. В современных условиях внешнеполитическая стратегия государства прежде всего должна быть связана с четко выверенными стратегическими ориентирами японской дипломатии. Как справедливо полагают западные геостратеги, «дезориентированная Япония была бы похожа на кита, выброшенного на берег: она металась бы угрожающе, но беспомощно. Она могла бы дестабилизировать Азию, но не смогла создать жизненную альтернативу, стабилизирующему равновесие между Америкой, Японией и Китаем».
АТР как один из наиболее динамичных регионов мира и жизненно важная зона стратегических интересов Японии несет отпечаток глобальных тенденций, определяющих развитие международных отношений, и одновременно способствует формированию новых тенденций в развитии стратегических ориентиров японской дипломатии, затрагивающих сферу международного сотрудничества по безопасности. Роль военной силы в мировой политике становится все более разнообразной, а спектр фактических угроз расширяется, поэтому в сфере обеспечения глобальной и региональной безопасности наблюдаются тревожные тенденции. Одним из примеров может служить вооруженный инцидент в районе острова Йонпхёндо в Желтом море (ноябрь 2010 г.), где проходит спорная линия раздела между КНДР и Республикой Корея. Как видно, сохранение высокой напряженности на Корейском полуострове создает угрозу вооруженного конфликта в Восточной Азии и АТР в целом. Нестабильность на Корейском полуострове приобретает еще более опасный характер из-за стремления Северной Кореи стать ядерной державой. Поэтому внезапное столкновение может втянуть полуостров в войну, что в свою очередь вовлечет в конфликт США и косвенным образом Японию и Китай. Другим примером являются военные действия сил международной западной коалиции под эгидой США и НАТО в Ливии (2011 г.), а также готовность США совместно с Великобританией приступить к силовому воздействию на Иран по поводу разработки его ядерной программы.
Общим для этих и других подобных примеров является, во-первых, использование силовых средств в разрешении международных противоречий, оттесняющих дипломатические методы на второй план. Во-вторых, создаются условия для расширения конфликтного пространства с возможностью втягивания в него большого числа участников. Использование самых новейших видов вооружений, военных технологий и техники для устранения диспропорций в распределении сырьевых рынков и дисбалансов в мировой экономике между промышленно развитыми странами Запада и развивающими экономиками выливается в стратегическое противостояние Запада и остального мира. В частности, страны БРИКС в Декларации 2011 года открыто заявляют о несогласии с действиями Запада в Ливии. Силовые акции международных коалиционных сил западных держав запугивают весь остальной мир. Отдельные государства в разных регионах мира начинают искать альтернативные стратегии, да и попросту говоря, вооружаться. Эти страны готовятся к защите на случай военной экспансии США, продолжающих укреплять свою гегемонию в мире посредством силы. Как свидетельствует история международных отношений, нарушение норм международного права, пренебрежение дипломатией и произвол в использовании военной силы ведут к войне. Военные эксперты разных стран уже заговорили о приметах надвигающегося цивилизационного кризиса Запада и остального мира и о вероятности «третьей мировой войны» в качестве выхода из глобального финансового и экономического кризиса.
Однако все попытки решать проблемы международных отношений силовыми методами оказываются тщетными – применение военной силы вызывает ответные силовые реакции и ведет к очередной гонке вооружений. Многие международные конфликты невозможно разрешить силой оружия: они требуют гибкого сочетания дипломатических и экономических средств. Скорее всего, выход из глобального кризиса лежит в усилении контроля государств за оздоровлением локальных рынков. Те государства, которые смогут реализовать функции стратегического планирования, пересматривая при этом и стратегические ориентиры своих дипломатий в сфере безопасности, получат преимущества на этапе окончательного преодоления последствий глобального финансового кризиса и недопущения его новых витков. На фоне неблагоприятных прогнозов более оптимистичными выглядят стратегии восточноазиатских стран, где именно государство эффективно контролирует рыночную экономику в регионе, способствуя тем самым стабилизации в сфере международной безопасности. В широком стратегическом плане международное экономическое сотрудничество, направленное на взаимовыгодное развитие хозяйственных и иных связей, способствует устранению дипломатических трений вплоть до полного разрешения политических противоречий, переводя геополитические разногласия в геоэкономическую плоскость.
Стратегическая ситуация в Восточной Азии определяется особенностями формирования нового баланса сил и внешнеполитических интересов региональных государств – Японии, Китая, обоих Корей, России, а также США как внерегионального игрока. Глобальный сдвиг в геостратегическом балансе сил с активным развитием Китая, Индии и России наряду с относительным изменением влияния США уже сегодня беспокоит Японию. Азия представлена тремя крупнейшими экономическими державами – Китаем, Японией и Индией, каждая из них усиливает свой военный потенциал и модернизирует вооруженные силы. Япония ревностно следит за развитием стратегического партнерства Китая и Индии. Индийские и китайские ученые вводят в оборот термин CHINDIA, который символизирует стратегические перспективы совместного развития Китая и Индии. Это дало повод отдельным западным геополитикам высказать предположение о том, что два азиатских гиганта, Китай и Индия, создадут мощный геостратегический альянс – новую уникальную сверхдержаву, что равносильно вызову остальному миру. Однако между Китаем и Индией есть нерешенные проблемы, в частности, территориального характера и другие противоречия, которые подогреваются теми или иными кругами как в Индии, так и в Китае. Индийские военные, например, продолжают поддерживать миф о «китайской угрозе», тем самым оправдывая процесс вооружения своей страны, начинающийся от обладания ядерным оружием до усиления военно-морских сил, патрулирующих совместно с ВМС США акваторию Индийского океана. Американские военные хотели бы видеть в Индии своего нового союзника наряду с Японией в решении будущих стратегических проблем США в Азии в контексте политики силового сдерживания Китая.
Существующие противоречия между азиатскими странами и слабая предсказуемость развития ситуации в регионе сказываются на сфере международной безопасности. Все участники сложного регионального процесса стремятся пересмотреть свои стратегические ориентиры. С одной стороны, администрация Б. Обамы, с тем, чтобы помешать формированию в АТР нового геополитического расклада сил не в пользу США, объявляет о военной переориентации, декларируя смещение акцентов в своей оборонной стратегии с ирако-афганского направления на северо-восточную Азию с намерением сохранить мощную боеспособность в регионе на последующие несколько десятилетий. Эта линия прослеживается в ряде американских документов, таких, как Четырехлетний прогноз обороны, Стратегия национальной безопасностии Национальная военная стратегия, содержание которых внимательно изучается японской стороной и пролонгируется в японской внешней политике. Американский президент Б. Обама в своей программной речи в конгрессе США (25 января 2011 г.) выразил не только озабоченность состоянием дел в своей стране, но и ситуацией в Северо-Восточной Азии, связанной с новой расстановкой сил. Он сравнивает новую ситуацию в Северо-Восточной Азии с периодом «холодной войны», когда США уступали Советскому Союзу в космической сфере. Во внешней политике и оборонной стратегии США намечается новая стратегическая игра со странами Северо-Восточной Азии, выступающих против мирового порядка, созданного Америкой после периода «холодной войны».
С другой стороны, Япония вслед за США формулирует новую оборонную стратегию страны, отраженную в документе «Основные направления программы национальной обороны (2011)». Во внешнеполитической стратегии Японии и США просматриваются общие моменты. На вашингтонской встрече министра иностранных дел Японии Сэйдзи Маэхара с госсекретарем США Хиллари Клинтон 6 января 2011 года обе стороны подтверждают значимость общих стратегических целей на основе сходных позиций в оценке ситуации региональной безопасности. Следование общему стратегическому курсу в Восточной Азии и сохранение прежних японо-американских договоренностей подтвердил новый министр иностранных дел Японии Такэаки Мацумото во время визита госсекретаря США Х. Клинтон в Японию 17 апреля 2011 года непосредственно после японских трагических событий, связанных с землетрясением.
Однако любые попытки Японии каким-либо образом пересмотреть политику национальной безопасности вызывают, как правило, настороженные отклики соседних государств, тем самым накаляя стратегическую ситуацию в регионе. Китай, анализируя новую оборонную стратегию Японии, во-первых, осуждает японскую сторону за приверженность к идеологии «холодной войны». Япония рассматривает Китай в качестве нового условного врага, который пришел на смену бывшему СССР, что расценивается китайской стороной как переход от одной «холодной войны» к другой. Во-вторых, Китай высказывает недовольство тем, что Япония в своих документах, критикуя китайскую политику, ссылается на мнение всего международного сообщества. В свою очередь КНДР особенно озабочена ростом военной мощи Японии, считая ее наиболее опасной и агрессивной. Известная китайская пословица гласит: «в кипящем котле нет холодных мест». Поэтому то, что происходит сегодня в Японии и вокруг неё не может не влиять на отношения между США и Японией, Китаем, Северной Кореей, Южной Кореей, Россией, Монголией, Индией, государствами АСЕАН, Центральной Азией и европейскими странами, то есть между отдельными регионами и континентами.
Особенности новой стратегии национальной обороны Японии
«Основные направления программы национальной обороны (2011)» утверждены Советом Безопасности и кабинетом министров Японии 17 декабря 2010 года.Этот важный военно-политический документ устанавливает новые руководящие принципы в качестве стратегического ориентира Японии в политике безопасности и обороны на ближайшую десятилетнюю перспективу. По сути дела, это новая военная доктрина Японии, поскольку этим документом будут определяться стратегические приоритеты, содержание и характер военной политики страны. Он заменяет аналогичные документы оборонной политики Японии 1957, 1976, 1995 и 2004 годов. Главным отличием от предыдущих документов является раздел о будущем японских сил самообороны. Ключевой аспект стратегии в новой Программе национальной обороны Японии нацелен на динамичную военную политику.
Как объясняет международному сообществу японский министр обороны Тосими Китадзава, в своей новой военной доктрине Япония в концептуальном плане вышла за границы идеи политики сдерживания путем «простых сил обороны» и провозгласила новую концепцию безопасности посредством создания японских «динамических сил обороны» на основе фактических национальных мероприятий. Строительство динамичных сил обороны японский министр объясняет необходимостью учета многостороннего и сложного характера вопросов безопасности, а также других дестабилизирующих факторов, таких, как крупномасштабные стихийные бедствия. Участие японских сил самообороны в ликвидации последствий землетрясения в Японии, по мнению министра, доказало правильность выбранного направления новой Программы национальной обороны. В чрезвычайно сложных условиях Японии удалось создать командный центр и мобилизовать специальные группы реагирования в количестве более ста тысяч человек. В Белой книге по обороне Японии за 2010 год подчеркивается, что новая военная политика Японии – «это политика, исключительно ориентированная на оборону, является стратегией пассивной обороны, что не противоречит духу конституции».
Правительство Японии обосновывает необходимость проведения более активной военной, а согласно японской терминологии, оборонной политики серьезным осложнением военно-политической обстановки в Северо-Восточной Азии. Еще до утверждения «Основных направлений программы национальной обороны (2011)» Н. Кан на внеочередной сессии японского парламента 1 октября 2010 года комментировал ее весьма осторожно, не как новую стратегию военной политики, а как просто принятие новых правил национальной обороны. В своей речи «Японская дипломатия в 2011 году» 3 января 2011 года Н. Кан связывает развитие активной дипломатии с безопасностью национальной территории, выходом из экономического кризиса и поддержанием стабильности в обществе. Определяя стратегию японской дипломатии в новом году, Н. Кан заостряет проблему более активного использования дипломатических возможностей для обеспечения национальной безопасности. Он говорит: «С тем, чтобы гарантировать безопасность своей национальной территории, выбраться из экономического кризиса и поддержать стабильность, крайне важно не изолировать себя от международного сообщества, а адекватно реагировать на изменяющуюся обстановку».
Новая Программа оборонной стратегии предусматривает переход Японии от «базовой оборонной системы», способной отразить ограниченную агрессию небольшого масштаба, к «динамичной оборонной системе», способной к активным боевым действиям для защиты от полномасштабного вторжения. «Базовая система обороны» (1976 г.) предусматривала равномерное размещение в стране минимально необходимого контингента сил самообороны. Эта система осталась практически без изменений и в Программе национальной обороны (2004 г.), в которой акцент ставился на эффективное принятие мер в условиях новых вызовов национальной безопасности Японии, под которыми подразумевался международный терроризм. В новой Программе (2011 г.) главное оборонное ведомство Японии выдвинуло принципиально иную задачу: создать динамичные силы обороны, а также осуществить реорганизацию и передислокацию сил самообороны на новые позиции в направлении трех главных угроз – юго-западное, северное и северо-восточное. Как полагают сами японцы, Япония сегодня находится под угрозой с трех сторон. Первая угроза на юго-западном направлении исходит со стороны Китая, вторая угроза на северном направлении – со стороны Северной Кореи, третья угроза присутствует на северо-восточном направлении со стороны России. Концепция динамичной оборонной системы направлена на пресечение этих угроз не только в традиционных пространствах – наземном, водном, воздушном, но и в космическом и кибер-пространствах как процесса управления и связи компьютерными сетями с помощью искусственных спутников земли и интернета.
С приходом Б. Обамы военная политика США активизировалась на северокорейском и китайском направлениях. Японская сторона в новой Программе национальной обороны, во-первых, усиливает силовой акцент в двустороннем альянсе, подчеркивая опасность угрозы с третьей северо-восточной стороны в лице России. Во-вторых, в новой стратегии внешней политики и дипломатии Япония поддерживает тенденцию на обновление и адаптацию двустороннего договора безопасности к условиям нового мирового порядка. После декларативных призывов Ю. Хатоямы к более равноправным отношениям между Японией и США Н. Кан был вынужден вернуться на прежние дипломатические позиции в политике непосредственной военно-политической зависимости от США и соответственно обязанностей в рамках двустороннего японо-американского договора о безопасности. Наото Кан говорит о дипломатических промахах ДПЯ, которая, в отличие от ЛДП, недооценила важность согласования японской политики с США. Отсутствие конкретной стратегии в отношении альянса, по мнению Н. Кана, привело лишь к недоверию со стороны США к Японии. Поэтому невозможно повысить доверие к союзу без предварительного уточнения, как Япония видит силы сдерживания американских военных, а также роль американских войск в Японии и японских сил самообороны в рамках политики безопасности.
В соответствии с данной Программой правительство Японии утвердило новый план вооруженных сил, в котором предусматривается наращивание собственного оборонного потенциала. Особое внимание обращено на повышение боевых возможностей японских ВМС и ВВС, а также на ПВО и использование космической сферы в военных целях. В Программе наращивания вооруженных сил Японии на 2011-2015 гг. предусматривается модернизация японских ВМС с увеличением количества подводных лодок с 16 до 22 и современных эскадронных миноносцев с 4 до 6, оснащенных ПВО «Иджис» и зенитно-ракетными комплексами SM-3. Предполагается расширение их сферы деятельности, поскольку Китай в последнее время активизирует деятельность своих ВМС в Восточно-Китайском, Южно-Китайском морях и в открытых водах Тихого океана. Японский подводный флот состоит из двух групп, базирующихся в Йокосуке у входа в Токийский залив и в порту Куре в префектуре Хиросима. Военно-воздушные силы самообороны концентрируются в районе островов Нансэй в префектуре Окинава. На авиабазе Наха на Окинаве будет размещена еще одна эскадрилья тактических истребителей F-15. Япония также планирует переброску сухопутных войск с Хоккайдо на Кюсю и Окинаву.
«Основные направления программы национальной обороны (2011)» представляют собой руководящий документ, в котором остается место для различного рода инициатив. В частности, министр обороны Японии предлагает военным ведомствам других государств расширить сотрудничество в вопросах совершенствования технологий беспилотных летательных аппаратов и роботов, в чем японские силы самообороны ощутили острую потребность в период техногенной катастрофы. Новые инициативы Японии в военной области рождают и новые военные проекты, в которые не приглашаются Китай, Россия, КНДР, в частности, в вопросах построения системы ПРО на коллективной основе, использования космоса в военных целях и т.д. По всей видимости, японские правящие круги заинтересованы в том, чтобы в Восточной Азии была создана закрытая региональная система безопасности с всевозможными вариантами военной политики США на совместной основе с Японией. Российский эксперт А. Дынкин, выступивший с докладом «Глобальные проблемы безопасности в ХХI веке» на заседании научного совета при Совете Безопасности РФ, высказал мнение о том, что Россия в ближайшей перспективе может выйти с рядом глобальных инициатив. Одним из таких шагов является продолжение сотрудничества по ПРО. С тем, чтобы не создавать «новые разделительные рубежи напряженности, нужно найти оптимальные формы привлечения к этому процессу Китая, Индии и других ответственных государств, что позволит создать коллективную глобальную систему мониторинга ракетно-ядерной ситуации». Академик А. Дынкин акцентировал внимание на международном прогнозировании, касающегося формирования разных уровней неформальной глобальной иерархии. Согласно его мнению, глобальное военное и финансово-экономическое превосходство США еще долго сохранится. Однако уже сейчас формируется второй уровень неформальной глобальной иерархии, в который входит конгломерат Европейского союза, а также Китай. В третий уровень включается разнородная «четверка» региональных лидеров – Германия, Япония, Индия и Бразилия. Россия к 2030 году может потерять статус мировой державы.
Однако США, опасаясь возвышения Китая, не намерены стоять на месте, а в целях закрепления своих доминирующих позиций в Тихоокеанском регионе помимо Японии настойчиво привлекают на свою сторону новых военных партнеров, что вызывает ревностное недовольство японской стороны. Между тем глава Тихоокеанского командования вооруженных сил США адмирал Роберт Уиллард советует Японии не бояться развития российских вооруженных сил и укреплять военное сотрудничество с Россией. По словам Р. Уилларда, «в идеале мы хотели бы продолжать укреплять отношения между США и Россией и, как мы надеемся, между Японией и Россией. РФ, вооруженные силы которой восстанавливаются, становится значимым партнером в регионе». Американские адмиралы, по-видимому, рассчитывают в дальнейшем, что называется, сыграть на противоречиях, разжигая соперничество в военной области между соседними странами: Россией и Японией, Японией и Китаем, Китаем и Тайванем, обеими Кореями, по возможности подключить Монголию, тяготеющую к России, а в последнее время к Китаю, а далее – отдельные страны ЮВА и Южной Азии. Стратегическая цель США – завязать тугой узел противоречий в АТР, основанный на процессе гонки вооружений в качестве целенаправленной военной подготовки к будущим конфликтам. Суть тактики состоит в незаметном смещении акцентов с расширяющегося экономического сотрудничества стран Восточной Азии в военную сферу.
Означает ли новая военная доктрина Японии отход от прежней стратегии национальной безопасности, ориентированной исключительно на оборону с широким использованием возможностей мирной дипломатии? Ранее, как аргументировано доказывают российские ученые А.И. Сенаторов, Н.П. Тёбин и А.В. Шлындов, внешняя оборонная политика Японии проводилась на основе действий, которые оценивались с «позиции умеренного, здравомыслящего союзника США» и «члена свободного мира, избегающего прямого участия в острых конфликтных ситуациях, тем более втягивания в вооруженные инциденты». Исследуя тенденции современных международных отношений, Е.П. Бажанов говорит о стратегических возможностях и недостатках Японии: «Кроме США, России и Китая есть и другие претенденты на великодержавную роль. Среди них – Япония. Она, правда, остается под защитой американского ядерного «зонтика». У Токио нет собственного ракетно-ядерного потенциала, и вряд ли мировое сообщество позволит им обзавестись, если даже подобные амбиции когда-то возникнут у японцев. Япония имеет и другие «слабые» места в качестве претендента на «сверхдержавный» статус. Важно и то, что, потерпев во второй мировой войне поражение и согласившись на американское военно-политическое покровительство, Япония сумела оставаться в стороне от баталий «холодной войны», установила и сохраняет нормальные отношения со многими странами. В целом есть основания полагать, что экономические и научно-технические достижения в конце концов выведут Японию в число самостоятельных центров силы на международной арене».
Если раньше Япония в вопросах национальной обороноспособности практически целиком полагалась на так называемый военный «зонтик» США, то в новой военной доктрине «Основные направления программы национальной обороны (2011)» просматривается смещение акцентов в сторону повышения собственных оборонительных возможностей. По сути дела, новая военная доктрина подготавливает процесс возможной трансформации Японии в подлинно военную державу. Архитекторы новой Японии стремятся усилить политическую роль страны в мире до того уровня, который она играет в мировой экономике. Сравнительное ослабление экономической роли Японии, по всей видимости, будет компенсировано за счет повышения ее конкурентоспособности в военной сфере.
В новой Программе национальной обороны не затронуты важные в конституциональном отношении вопросы. Как широко известно, Япония имеет конституционное ограничение в сфере военной деятельности. Наиболее радикально настроенные японские круги указывают, что в данном документе отсутствует вопрос о пересмотре «трех принципов отказа от экспорта оружия», «трех неядерных принципов (не иметь, не производить и не ввозить ядерное оружие)», а также не говориться о признании права Японии на коллективную самооборону.
* * *
В целом новые тенденции в развитии стратегических ориентиров японской дипломатии связаны с обновленной Программой национальной обороны. Но при этом японская дипломатия уделяет внимание вопросам международного сотрудничества в области безопасности в регионе больше на концептуальном уровне, чем в практической плоскости. Новая Программа национальной обороны на 2011 и последующие годы создает условия для формирования новой военной элиты Японии, что связано с планом создания Совета национальной безопасности по аналогии с СНБ США. Дело касается, скорее всего, разделения ответственности в принятии важных стратегических решений. Надо полагать, что военная элита Японии в соответствии с новой Программой, нацеленной на повышение собственных оборонительных возможностей, будет подталкивать своё правительство освободиться от военной зависимости США, что создаст дополнительное давление на японскую дипломатию.
Японская дипломатия намерена активизировать свои усилия в развитии международного сотрудничества по безопасности в Восточной Азии на открытой и инициативной основе. Однако форсирование процесса по ускоренному переходу Японии к статусу военной державы без широкого укрепления мер доверия может привести к усилению конфликтного потенциала в регионе. Современная стратегия японского государства направлена на гармоничное сочетание политических, экономических, военных и иных составляющих. Однако проблема обеспечения национальной безопасности в Японии не разрешена ни в конституционном плане, ни в международно-договорном плане в контексте союзнических отношений с США, ни в концептуально-теоретическом плане с точки зрения глубокой традиционной основы в понимании стратегии и ее связи с современными проблемами безопасности.
Опубликовано в