11 мая, 2012 19 октября 2011 г. исполнилось 55 лет со дня подписания Совместной декларации СССР и Японии. Эта декларация является единственным послевоенным документом, ратифицированным верховными законодательными органами России и Японии. Совместная декларация положила конец состоянию войны между СССР и Японией. Согласно ст. 9 Совместной декларации было условлено продолжать «переговоры о заключении мирного договора», а также: Советский Союз, «идя навстречу пожеланиям Японии и учитывая интересы японского государства», согласился передать Японии острова Хабомаи и Шикотан при условии, что «фактическая передача этих
островов Японии будет произведена после заключения мирного договора между СССР и Японией». Следовательно, подписав Совместную декларацию, СССР и Япония поставили точку в территориальном вопросе.
Однако уже более полувека Япония отказывается заключить мирный договор с Россией, настаивая на решении территориально‑го вопроса. При этом под территориальным вопросом японская сторона имеет в виду принадлежность островов Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи. В чём причины такой позиции Японии? Почему Япония требует «четыре», а не «два острова» Курильской гряды, как это было условлено в Совместной декларации?
Для того, чтобы ответить на эти вопросы, необходимо обратиться к процессу формирования позиции Японии по вопросу территориального размежевания с Россией в период восстановления советско‑японских отношений в 1955—56 гг.
10 декабря 1954 г. новым премьер‑министром Японии стал лидер Демократической партии Японии (ДПЯ) Итиро Хатояма (1954—1956). В отличие от проамериканского курса прежнего правительства во главе с Сигэру Ёсида, Хатояма стремился к достижению самостоятельности и независимости во внешней политике и придавал большое значение проблеме восстановления отношений с Советским Союзом.
Вечером 10 декабря 1954 г. на пресс‑конференции после первого заседания нового кабинета министров Хатояма заявил о готовности улучшать отношения с Советским Союзом и коммунистическим Китаем, увеличивая объём внешней торговли с этими странами. В своих мемуарах Хатояма объясняет необходимость восстановления отношений с Советским Союзом несколькими причинами.
Во‑первых, это проблема мира и безопасности. В условиях противостояния «двух миров» нужно было положить конец состоянию войны между Японией и СССР. Восстановив отношения с Советским Союзом, Япония могла играть роль посредника между двумя противостоящими лагерями, внося достойный вклад в поддержание мира.
Во‑вторых, это желание поднять престиж страны на международной арене и достичь полной независимости. Для этого было необходимо добиться принятия Японии в ООН, которое долгое время откладывалось из‑за советского вето. В‑третьих, это проблема военнопленных. В СССР ещё оставалось большое количество японских военнопленных. В‑четвёртых, возвращение «исконно японских территорий». Ещё одна важная причина восстановления отношений с СССР, которую Хатояма не упоминает в своих мемуарах, — проблема рыболовства.
В отношении территориального вопроса Хатояма опирался на рекомендации своего советника по внешнеполитическим вопросам Арата Сугихары, который ещё в феврале 1954 г. подготовил для него проект нормализации японо‑советских отношений. Согласно этому проекту крайней позицией Японии по территориальному вопросу было возвращение островов Хабомаи и Шикотан. 11 декабря 1954 г. министр иностранных дел нового кабинета Мамору Сигэмицу (1954—1956) озвучил внешнеполитический курс нового правительства, в котором помимо сотрудничества с западными странами было выражено «намерение восстановить нормальные отношения с Китаем и СССР». Москва незамедлительно отреагировала на это: 16 декабря 1954 г. министр иностранных дел СССР В. Молотов сделал официальное заявление о том, что Советский Союз приветствует намерение нового правительства Японии восстановить отношения с СССР и «готов обсудить практические шаги в этом направлении».
Несмотря на то, что внешнеполитической целью Хатоямы было восстановление отношений с Советским Союзом, не все в правительстве были готовы к этому шагу. Об этом свидетельствует замешательство японской стороны, которое вызвало заявление Молотова. Поэтому 17 декабря на специально созванном заседании кабинета министров Японии единого мнения в отношении заявления Молотова достигнуто не было. В результате Сигэмицу заявил, что поскольку «не ясно, было ли это конкретное предложение сесть за стол переговоров или просто демонстрация миролюбивого курса, правительство будет следить за ситуацией».
Поскольку между СССР и Японией не было дипломатических отношений, контакты между странами были ограничены. Со времени капитуляции 1945 г. в Токио продолжало оставаться советское представительство. Советские дипломаты работали там по соглашению с США как участники совместной войны. Однако с апреля 1952 г., после вступления в силу Сан‑Францисского мирного договора японское правительство перестало признавать легитимность советского представительства, так как СССР не подписал указанного договора.
27 декабря 1954 г. и.о. торгового представителя в Токио Андрей Домницкий получил из Москвы указание в кротчайшие сроки установить контакты с японской стороной. Однако японский МИД был настроен весьма консервативно и отказался от контактов с нелегальным советским посланником, поэтому Домницкий решил обратиться непосредственно к премьер‑министру Хатояме. 7 января 1955 г. Домницкий впервые неофициально посетил Хатояму и предложил, «подписав декларацию об окончании состояния войны между СССР и Японией, обменятся посольствами, а уже затем начать переговоры по поиску решения в отношении территорий, торговли, военнопленных, вступления Японии в ООН и т. п.». Хатояма в целом положительно отреагировал на предложение Домницкого. 25 января 1955 г. Домницкий вновь посетил Хатояму и передал ему официальное послание советского правительства о предложении начать переговоры. Японское правительство вынуждено было дать какой‑то ответ. Однако ни в правительстве, ни внутри Демократической партии по‑прежнему не было единого мнения в отношении курса нормализации отношений с Советским Союзом.
Прежде всего, не было единого мнения между Хатоямой и Сигэмицу. Хатояма считал, что «вначале надо восстановить дипломатические отношения, а уже потом решать вопросы территориального размежевания, рыболовства, вступления Японии в ООН и т. п.». Сигэмицу же, напротив, полагал, что «сначала надо решить спорные вопросы, и только потом восстановить дипломатические отношения». Таким образом, японское правительство не могло определиться с приоритетами, то есть, что раньше: восстановление отношений или решение территориального вопроса.
В итоге, так и не сумев договориться о приоритетах, 4 февраля 1955 г. на специальном заседании кабинета министров было решено начать переговоры о восстановлении отношений с СССР. В качестве основных задач были выделены вступление Японии в ООН, территориальный вопрос, торгово‑экономические отношения и возвращение японских военнопленных. Проведение переговоров и выработка курса по восстановлению отношений с СССР были возложены на министра иностранных дел М. Сигэмицу и его ведомство.
К тому времени в отношении урегулирования территориальноговопроса с СССР в японском МИДе уже был выработан конкретный курс. Условием восстановления дипломатических отношений в МИДе видели «возвращение островов Хабомаи и Шикотан». Кроме того, японские дипломаты не хотели отказываться от Курильских островов (Тисима рэтто) и намеревались оставить возможность решения вопроса «возвращения» островов в будущем.
В связи с такой жёсткой позицией японского МИДа, а также некоторых соратников по партии, Хатояма вынужден был скорректировать свою позицию по территориальному вопросу. Если в начале 1955 г. он намеревался добиваться восстановления дипломатических отношений с СССР, отложив переговоры по территориальному вопросу, то с февраля того же года он стал склоняться к включению территориального вопроса, а именно «требования возвращения островов Хабомаи и Шикотан», в условия восстановления отношений с Советским Союзом. Так, выступая 25 марта 1955 г. в верхней палате парламента страны, он заявил: «Принадлежность Японии острововХабомаи и Шикотан очевидна и мы должны настаивать на их возвращении. Что же касается островов Итуруп и Кунашир и Сахалина, то поскольку существует Сан‑Францисский мирный договор, мы не можем требовать их возвращения». Таким образом, ещё до начала переговоров с Советским Союзом Хатояма отрицал возможность оспаривания Японией принадлежности южной части острова Сахалин и островов Итуруп и Кунашир.
Важно отметить, что позиция японской стороны формировалась под серьёзным давлением госдепартамента США. После заключения Сан‑Францисского договора США внимательно следили за развитием советско‑японских отношений. Уже в январе 1955 г. США выразили свою позицию в отношении нормализации советско‑японских отношений.
25 января 1955 г. Даллес направил в Токио ноту, в которой выразил пожелание, чтобы результаты советско‑японских переговоров по восстановлению отношений не противоречили условиям Сан‑Францисского мирного договора и американо‑японского договора безопасности. В отношении территориального вопроса Даллес указывал на то, что «США поддерживают позицию Японии, которая утверждает, что Хабомаи и Шикотан не входят в географическое понятие Курильские острова». Однако из этого не следовало, что США были согласны допустить «нормализацию советско‑японских отношений путём возврата островов Хабомаи и Шикотан». Даллес отмечал, что «американское правительство не сможет согласиться с тем, что Япония признает суверенитет Советского Союза над Курильскими островами и южной частью острова Сахалин, принадлежность которых не была определена Сан‑Францисским мирным договором». США явно испытывали беспокойство в связи с началом советско‑японских переговоров и пытались не допустить их более тесного сближения, поддерживая территориальные претензии Японии к Советскому Союзу.
К маю 1955 г. усилиями МИДа Японии был разработан подробный план по восстановлению отношений с СССР, известный как директива № 16. Несмотря на то, что японские власти до сих пор отказываются опубликовать эту директиву, её содержание известно исследователям. Согласно этой директиве, восстановление советско‑японских отношений должно было проходить в рамках Сан‑Францисской системы безопасности. Конечной целью переговоров было заключение мирного договора. Минимальным условием для заключения мирного договора с Советским Союзом было «возвращение островов Шикотан и Хабомаи, а также отправка на родину японских военнопленных».
26 мая 1955 г. Сигэмицу лично вручил директиву № 16 японскому представителю на переговорах Сюнъити Мацумото, который отправлялся в Лондон, где 1 июня должны были начаться неофициальные переговоры о восстановлении отношений между СССР и Японией. В дополнение к директиве № 16 Мацумото получил подробные инструкции в отношении переговоров по территориальному вопросу. Эти инструкции включали в себя три позиции. Первая, наиболее приоритетная позиция заключалась в том, что Мацумото должен был настаивать на «безусловном возвращении островов Хабомаи и Шикотан как исконно японских территорий, возврат этих островов рассматривался как необходимое условие для заключения мирного договора». Вторая по приоритетности позиция заключалась в требовании возвращения южных Курильских островов (Итурпа и Кунашира. — Прим. В.К.) по «историческим причинам». Однако это условие не было необходимо для заключения договора. И наконец, претензии на северные Курильские острова и южную часть острова Сахалин рассматривались японской стороной только как «предмет торга». Из этого следует, что до начала переговоров с Советским Союзом крайней позицией японской стороны в территориальном вопросе было условие перехода к Японии островов Шикотан и Хабомаи.
27 июня 1955 г. на второй встрече глав делегаций Мацумото пере‑ дал главе советской делегации послу СССР в Англии Якову Малику меморандум, в котором выдвигалось семь условий восстановления отношений между двумя странами, в том числе территориальные.
В частности, это были территориальные претензии в отношении принадлежности островов Хабомаи, Шикотан, Курильских островов, а также южной части острова Сахалин. Тот факт, что Хабомаи и Шикотан были вынесены отдельно, а не в составе Курильских островов подтверждает стремление японской стороны подчеркнуть особый статус островов Хабомаи и Шикотан как «части острова Хоккайдо». Это были первые официальные территориальные претензии Японии к СССР.
14 июня 1955 г. на третьей встрече глав делегаций советская сторона отвергла территориальные претензии японской стороны, заявив, что «принадлежность Южного Сахалина, а также Курильских островов, включая острова Хабомаи и Шикотан, решена согласно Ялтинскому соглашению, Потсдамской декларации, “Общему приказу № 1”, и меморандуму верховного главнокомандующего союзных держав № 677».
Продолжавшиеся до середины июля 1955 г. советско‑японские переговоры в Лондоне были прерваны на время Женевского совещания с участием глав США и СССР. Используя эту возможность, Япония попыталась заручиться американской поддержкой в территориальном вопросе. Безусловно, США проявляли большой интерес к ходу советско‑японских переговоров, но не собирались вмешиваться до тех пор, пока Япония не шла на уступки в территориальном вопросе. Такую позицию невмешательства США занимали до августа 1956 г.
4 августа 1955 г. на неофициальной встрече Малик внезапно спросил у Мацумото о крайней позиции Японии по территориаль‑ ному вопросу. В ответ на это Мацумото заявил, что прежде всего это «возвращение островов Хабомаи и Шикотан, которые считаются в Японии частью острова Хоккайдо». Кроме того, Мацумото заявил, что «по историческим причинам» японское правительство «не может отказаться от Курильских островов (Тисима рэтто) и южной части острова Сахалин». Однако Мацумото не пояснил, какие «исторические причины» лежат в основе претензий японской стороны. В ответ на это Малик напомнил Мацумото, что «по Сан‑Францисскому мирному договору Япония уже отказалась от Курильских островов и южной части острова Сахалин».
Малик не случайно поинтересовался крайней позицией Токио по территориальному вопросу. Дело в том, что во время возвращения в Москву Малик беседовал с Хрущёвым и тот отругал его за проволочку переговоров. Москве давно было известно о крайней позиции Токио по территориальному вопросу. Поэтому на всякий случай существовала инструкция Хрущёва, одобрявшая территориальную уступку Японии. Она предусматривала передачу Японии одновременно с заключением мирного договора островов Хабомаи и Шикотан.
На следующий день 5 августа состоялась ещё одна неофициальная встреча глав делегаций в японском посольстве, где за чашкой чая Малик неожиданно для своего собеседника заявил о готовности советской стороны передать Японии острова Хабомаи и Шикотан. Мацумото был настолько удивлён, что «вначале не поверил своим ушам».
Дело в том, что до этого явно поспешного решения Москвы японцы особо и не наделись на территориальные уступки. Во‑первых, они не имели право требовать «возврата» островов, поскольку сами же отказались от них по Сан‑Францисскому мирному договору 1951 г. Во‑вторых, у советской стороны было много очевидных «козырей», например, от Москвы всецело зависело решение таких вопросов, как досрочное освобождение японских военнопленных, допуск Японии в ООН, разрешение на промысел морепродуктов в Охотском море. Тем не менее Хрущёв настоял на уступке в территориальном вопросе. Видимо, Хрущёв рассчитывал таким образом смягчить японскую позицию по территориальному вопросу и как можно быстрее заключить мирный договор. Однако, как показали дальнейшие события, уступка в территориальном вопросе только ослабила позиции Москвы.
27 августа 1955 г. Сигэмицу выслал Мацумото «дополнительную директиву», в которой требовал «безоговорочного возвращения островов Хабомаи и Шикотан, а также возвращения островов Кунашир и Итуруп». В отношении принадлежности остальных территорий — «северной Тисимы» (Курильских островов) и южной части острова Сахалин предлагалось созвать международную конференцию.
Таким образом, в качестве нового дополнительного условия, японская сторона выдвинула «возвращение» ещё двух островов Курильской гряды — Итурупа и Кунашира, что противоречило первоначальным её требованиям. К тому же, если в отношении принадлежности островов Хабомаи и Шикотан на Сан‑Францисской конференции 1951 г. были разногласия, то в отношении Итурупа и Кунашира никогда никаких разногласий не было, все признавали их принадлежность к Курильским островам.
Ещё одним важным поворотом в японской позиции можно считать отказ от прямых претензий на остальные острова Курильской гряды и южную часть острова Сахалин, поскольку новая позиция Японии заключалась в требовании решения вопроса принадлежности указанных территорий путём созыва международной конференции. С этого момента японская позиция начинает формироваться в виде претензий на «четыре острова» — Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи как на «исконно японские территории, не входящие в состав Курильских островов, от которых Япония отказалась по Сан‑Францисскому мирному договору».
Свою позицию японский МИД строил на утверждении, что согласно Санкт‑Петербургскому договору 1875 г. об обмене Курильских островов на остров Сахалин, «Курильские острова» состояли из 18 островов к северу от острова Итуруп. Следовательно, Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи не входят в состав Курильских островов. Однако такая позиция совершенно несостоятельна, поскольку как в японском, так и во французском варианте перевода Санкт‑Петербургского договора 1875 г. указано не «Курильские острова», а «группа Курильских островов».
У японской стороны было, как минимум, три причины изменить свою позицию. Во‑первых, это тактика самого переговорного процесса. Так быстро и легко согласившись на уступку двух островов, советская сторона дала повод думать, что возможен дальнейший торг. К тому же в японском МИДе очень осторожно отнеслись к компромиссному варианту советской стороны. Япония опасалась, что взамен Советский Союз может потребовать, например, право прохода через морские проливы.
Во‑вторых, это японо‑американские отношения. США постоянно давали понять Японии, что уступки по отношению к СССР плохо отразятся на японо‑американских отношениях. Япония не могла решить территориальный вопрос, согласившись всего лишь на два острова, США никогда бы не одобрили такого шага со стороны Японии.
В‑третьих, это внутриполитическая ситуация. В то время был взят курс на слияние Либеральной и Демократической партий Японии. Однако наиболее острые разногласия двух партий были связаны с проблемой восстановления дипломатических отношений с СССР. Либеральная партия, где особенно влиятельной была фракция Ёсида, занимала жёсткую позицию и была против скорого восстановления отношений с СССР, требуя «возвращения островов Итуруп и Кунашир». Поэтому серьёзная оппозиция Либеральной партии в вопросе восстановления отношений с СССР могла привести к провалу курса на слияние.
12 ноября 1955 г. в преддверии образования новой Либерально‑демократической партии Японии (ЛДПЯ) усилиями консерваторов был принят общий курс будущей партии по восстановлению отношений с Советским Союзом под названием «рациональное согласование мнений по японо‑советским переговорам». В этом курсе фактически была подтверждена новая позиция Японии в отношении территориального вопроса. Таким образом, если раньше японские дипломаты довольно свободно действовали в гибких рамках секретной директивы № 16, то теперь переговоры должны были проводиться согласно опубликованному курсу новой правящей партии.
16 декабря 1955 г. на заседании парламентской комиссии по международным делам при обсуждении новых требований японской стороны депутат от Социалистической партии Японии Ходзуми Ситиро справедливо задал вопрос: «В международном сообществе принято считать минами Тисима (Кунашир и Итуруп. — Прим. В.К.) частью островов Тисима. Даже если мы будем трактовать их как не входящие в состав Курильских остров, будет ли это убедительно для Советского Союза?».
11 февраля 1956 г., отвечая на этот вопрос, заместитель министра иностранных дел Морисита Кунио сделал следующие заявление: «Минами Тисима, а именно острова Кунашир и Итуруп всегда были японской территорией… Поэтому их возвращение совершенно естественно. В договоре об обмене Курильских островов на остров Сахалин (Санкт‑Петербургский договор 1875 г. — Прим. В.К.) они не были предметом обмена. Японское правительство считает, что эти острова не входят в состав Тисима рэтто (Курильских островов. — Прим. В.К.), упоминающихся в Сан‑Францисском мирном договоре, который Советский Союз не подписал. В своём выступлении на Сан‑Францисской мирной конференции премьер‑министр Ёсида особо отметил тот факт, что с момента открытия страны (в 1854—1855 гг. — Прим. В.К.) владение Японией двумя островами южной части Тисима, а именно островами Итуруп и Кунашир не подвергалось никакому сомнению царским правительством. Союзные державы в период войны провозгласили принцип отказа от территориальных приобретений. Кроме того, такие документы, как Атлантическая хартия, Каирская декларация, Ялтинская декларация и Потсдамская декларация требуют возврата только тех территорий, которые в прошлом Япония захватила при помощи силы. Японский народ верит, что союзные державы не стремятся к расширению собственной территории».
Необходимо отметить, что формированию такой позиции японской стороны способствовало непосредственное давление со стороны США. Этот факт признал сам Сигэмицу, заявив, что «в отношении этого вопроса необходимо было знать мнение американской стороны, как участницы договора. Поэтому нет ничего страшного, если мы будем опираться на это мнение». Другими словами, Сигэмицу признал, что японскую позицию можно менять в зависимости от изменения позиции США.
20 марта 1956 г. зашедшие в тупик лондонские переговоры были прерваны на неопределённый срок. Однако вскоре японская сторона обратилась к советской стороне с предложением возобновить переговоры. Дело в том, что 8 февраля 1956 г. Совет Министров СССР принял постановление, по которому запрещался лов лосося без разрешения органов рыбоохраны СССР в районе, ограниченном с вос‑ тока и юга линией, проходящей от мыса Олюторского на севере и до точки 48 градусов северной широты и 170 градусов восточной долго‑ ты на юге, а затем на запад — до острова Анучина. Согласно постановлению действие ограничений должно было начаться с 15 мая 1956 г. Тихоокеанский флот получил приказ вы‑ двинуться к линии, получившей впоследствии название «линии Булганина», по имени Председателя Правительства Н. А. Булганина (1955—1958). То есть Советский Союз был на грани объявления Японии «лососёвой» войны.
Карьера некоторых японских политиков сильно зависела от поддержки рыбного лобби. Вообще, на протяжении многих лет проблема рыболовства была для японцев гораздо важнее, чем территориальная. Поэтому 27 апреля 1956 г. в Москву прибыла солидная делегация во главе с министром сельского и лесного хозяйства Итиро Коно (1954—1956), целью которой была отмена «линии Булганина», существенно ограничивавшей право Японии на добычу лососёвых в Охотском и Беринговом морях.
Во время переговоров Москва опять пошла на уступку, в результате чего 14 мая 1956 г. была подписана советско‑японская рыболовная конвенция, ограничивающая объемы изъятия тихоокеанских лососей японскими дрифтероловами, и «линия Булганина» была отменена, не дожидаясь официальной нормализации отношений меж‑ ду двумя странами.
Ещё одним важным результатом «рыбных» переговоров было достижение соглашения о возобновлении советско‑японских пере‑ говоров по восстановлению отношений между СССР и Японией.
Это соглашение было достигнуто на неофициальной встрече Булганина с Коно, состоявшейся по инициативе японского представителя 9 мая 1956 г. в Кремле.
По мнению некоторых японских исследователей, эта встреча до сих пор связана с некой «тайной», поскольку Коно не разрешил присутствовать на встрече никому из японских сотрудников, даже переводчику. С советской стороны на встрече, помимо Булганина, присутствовали министр рыбной промышленности СССР Александр Ишков и заместитель министра иностранных дел Николай Федоренко. Переводил беседу советник министерства иностранных дел Николай Адырхаев, который и раскрыл «тайну» этих переговоров.
На встрече с Булганиным Коно посоветовал советским руководителям оказать давление на правительство Японии, чтобы оно проявило больший интерес к нормализации отношений с СССР и «предложил, чтобы в рыболовном соглашении было записано, что оно может войти в силу только в том случае, если Япония возобновит переговоры о нормализации японо‑советских отношений не позднее какой‑то ближайшей даты». Советская сторона воспользовалась данным советом. В соглашение была включена фраза о том, что переговоры о нормализации советско‑японских отношений будут возобновлены «не позднее 31 июля 1956 г.». Эту дату также предложил сам Коно.
Японское правительство вынуждено было скорректировать свой курс в отношении нормализации советско‑японских отношений: 6 июня 1956 г. на пресс‑конференции Хатояма предложил курс на скорейшее восстановление отношений с Советским Союзом, отложив решение территориального вопроса. Хатояма заявил, что в случае отказа Советского Союза «вернуть южные Курильские острова», надо заключить мирный договор, отложив решение проблемы принадлежности островов Итуруп и Кунашир. Хатояма по‑прежнему был готов сначала восстановить дипломатические отношения с СССР, а уже потом решать территориальный вопрос.
В свою очередь Сигэмицу вновь выступил с резкой критикой предложения премьера, назвав его «нелепым». Сигэмицу считал, что прежде всего необходимо закрепить уже достигнутые результаты переговоров, то есть подтвердить обещание Советского Союза «вернуть Японии острова Хабомаи и Шикотан». Несмотря на разные с премьером позиции в отношении нормализации отношений с СССР, именно Сигэмицу был избран японскими представителем на следующем раунде переговоров, который было решено начать 31 июля 1956 г. в Москве.
На заседании 31 июля новый министр иностранных дел СССР Дмитрий Шепилов (1956—1957) заявил Сигэмицу, что уступка островов Хабомаи и Шикотан является «максимально возможной территориальной уступкой со стороны Советского Союза».
В ответ на это Сигэмицу, повторив японскую позицию о том, что Советский Союз не может использовать известную формулировку Сан‑Францисского мирного договора 1951 г. об отказе Японии от Курильских островов и южной части острова Сахалин, сделал предложение, суть которого состояла в том, что Япония готова признать эту формулировку в пользу Советского Союза «при условии, что СССР согласится вернуть Японии острова Итуруп и Кунашир».
Таким образом, надеясь на дальнейшие уступки в территориальном вопросе, Сигэмицу, вопреки установленному партией курсу, снял требование созыва международной конференции для решения вопроса о принадлежности Курильских островов и южной части острова Сахалин.
Для обоснования претензий японской стороны на «четыре» южные острова Курильской гряды Сигэмицу, использовав термин «исконно японские территории», попытался обосновать их принадлежность Японии. В частности Сигэмицу заявил, что права Японии на эти острова были признаны Россией по Симодскому трактату 1855 г. и Санкт‑Петербургскому трактату 1875 г.
3 августа 1956 г. на второй встрече Шепилов отверг предложение Сигэмицу, заявив, что претензии Японии на Курильскую гряду и апелляция к Санкт‑Петербургскому мирному договору 1875 г. являются необоснованными в силу агрессии, развязанной Японией в отношении России в 1904 г.
После сложных переговоров, 12 августа Сигэмицу сообщил в Токио, что следует отказаться от Кунашира и Итурупа и заключить мирный договор на предложенных Советским Союзом условиях. Такая позиция Сигэмицу объясняется прежде всего тем, что он был реалистом и сторонником нормализации отношений с Советским Союзом путём заключения мирного договора. Сигэмицу считал, что нормализация отношений с СССР без решения территориального вопроса приведёт к тому, что Япония потеряет все острова. Более того, позиция Сигэмицу отвечала изначальному курсу японской стороны, целью которого было заключение мирного договора, а минимальным условием — «возвращение островов Хабомаи и Шикотан».
13 августа 1956 г. на внеочередном заседании кабинета министров предложение Сигэмицу заключить мирный договор на условиях советской стороны было единогласно отклонено. Сторонник скорейшего восстановления отношений с Советским Союзом премьер‑министр Хатояма также не поддержал Сигэмицу. Хатояма, как глава государства, вынужден был учитывать разные аспекты. Во‑первых, предложение Сигэмицу противоречило принятому курсу партии в отношении нормализации отношений с СССР. Во‑вторых, общественное мнение Японии было не готово к такому развитию событий. В‑третьих, существовала позиция Соединённых Штатов, которые были против заключения советско‑японского мирного договора на условиях передачи только двух островов. Учитывая все эти аспекты, Хатояма решил сначала восстановить отношения с Советским Союзом, а уже потом решать территориальную и другие проблемы двусторонних отношений. Поэтому, отозвав Сигэмицу, Хатояма решил сам поехать на переговоры.
Перед возвращением в Токио Сигэмицу принял участие в лондонской конференции по проблеме Суэцкого канала. 19 августа 1956 г. в посольстве США в Лондоне Сигэмицу встретился с госсекретарём США Джоном Ф. Даллесом (1953—1959) и информировал его о ходе московских переговоров. С целью не допустить советско‑японского сближения Даллес заявил Сигэмицу, что в случае подписания Японией мирного договора с СССР, в котором Япония признает суверенитет Советского Союза над островами Кунашир и Итуруп, США получат право на полный суверенитет над островами Рюкю и навсегда останутся на Окинаве. Поражённый такой позицией Даллеса, Сигэмицу поведал об этом Мацумото. «По этому вопросу, — вспоминал Мацумото, — и в прошлом в посольство Японии в Вашингтоне поступали подобные заявления со стороны госдепартамента США. Однако то, что Даллес лично заявит об этом министру, видимо, было большой неожиданностью для министра».
Истолковывая, таким образом, японские территориальные притязания к Советскому Союзу и будучи уверенным, что СССР их от‑ клонит, Даллес был бы не прочь, ссылаясь на Сан‑Францисский мирный договор, навечно «узаконить» отторжение от Японии в пользу США жизненно важных для неё островов Рюкю.
24 августа Даллес вновь беседовал с Сигэмицу, и, сославшись на 26‑ю статью Сан‑Францисского мирного договора, категорически потребовал от японского правительства отказа от урегулирования территориального вопроса с СССР, заявив, что условия вышеупомянутой статьи запрещают Японии предоставлять странам, не подписавшим Сан‑Францисский договор, «более выгодные условия», чем странам‑участницам этого договора.
Далее, 7 сентября 1956 г., за месяц до подписания советско‑японской Совместной декларации, Даллес направил в Токио ноту, в которой, в частности, говорилось, что «в отношении Курильских островов американское правительство считает Ялтинское соглашение лишь общим курсом лидеров антигитлеровской коалиции, а совсем не окончательным решением, и что данное соглашение не имеет юридической силы, дающей право производить передачу островов». Более того, «правительство США, тщательно изучив проблему, пришло к выводу, что острова Итуруп и Кунашир являются исконно японскими территориями, так же, как и острова Шикотан и Хабомаи, которые составляют часть острова Хоккайдо». Кроме того, в ноте было подчёркнуто, что Япония не имеет право распоряжаться суверенитетом территорий, от которых она отказалась по Сан‑Францисскому мирному договору.
Таким образом, американское правительство с целью помешать нормализации отношений между СССР4 августа 1955 г. на неофициальной встрече Малик внезапно спросил у Мацумото о крайней позиции Японии по территориаль‑ ному вопросу. В ответ на это Мацумото заявил, что прежде всего это «возвращение островов Хабомаи и Шикотан, которые считаются в Японии частью острова Хоккайдо». Кроме того, Мацумото заявил, что «по историческим причинам» японское правительство «не может отказаться от Курильских островов (Тисима рэтто) и южной части острова Сахалин». Однако Мацумото не пояснил, какие «исторические причины» лежат в основе претензий японской стороны. В ответ на это Малик напомнил Мацумото, что «по Сан‑Францисскому мирному договору Япония уже отказалась от Курильских островов и южной части острова Сахалин».p и Японией исказило данные в Ялте обещания и создало прецедент, на основе которого японская сторона выстроила свою позицию в отношении решений Ялтинской конференции.
В связи с тупиковой ситуацией в территориальном вопросе Хатояма с подачи Мацумото предложил советской стороне подписать не полномасштабный мирный договор, а документ, решающий лишь такие первоочередные задачи, как прекращение состояния войны и восстановление дипломатических отношений.
11 сентября 1956 г. Хатояма направил Председателю Совета Министров СССР Николаю Булганину послание из пяти пунктов, в котором изложил принципы нормализации советско‑японских отношений. Во‑первых, прекращение состояния войны. Во‑вторых, обмен посольствами. В‑третьих, немедленная репатриация оставшихся в СССР японских военнопленных. В‑четвёртых, вступление в силу рыболовной конвенции. В‑пятых, поддержка Советским Союзом приёма Японии в ООН. Кроме указанных пяти пунктов послание содержало условие продолжения переговоров по территориальному вопросу после нормализации советско‑японских отношений.
Таким образом, Хатояма предложил вернуться к своей изначальной позиции, то есть к восстановлению отношений с Советским Союзом без решения территориального вопроса.
13 сентября 1956 г. в Токио получили ответ Булганина, в котором была выражена готовность Советского Союза возобновить переговоры по нормализации советско‑японских отношений на основе пяти пунктов, предложенных японской стороной. Однако в ответе Булганина ничего не было сказано о продолжении переговоров по территориальному вопросу.
Для подтверждения намерения обсуждать территориальный вопрос после восстановления советско‑японских отношений Хатояма послал в Москву Мацумото. 29 сентября 1956 г. Мацумото и первый заместитель министра иностранных дел СССР Андрей Громыко обменялись письмами относительно продолжения переговоров о заключении мирного договора, включая территориальный вопрос, после восстановления дипломатических отношений между СССР и Японией. Другими словами, обе стороны подтвердили, что обсуждение территориального вопроса будет продолжено после восстановления дипломатических отношений.
Тем не менее, предложение Хатоямы восстановить советско‑японские отношения, отложив решение территориального вопроса, разделяли далеко не все члены партии и правительства Японии. Больше всего противников предложения Хатоямы беспокоило то, что после восстановления советско‑японских отношений Советский Союз уже не станет обсуждать территориальный вопрос.
20 сентября 1956 г. на внеочередном общем собрании партии был принят новый курс по восстановлению отношений с Советским Союзом. Согласно этому курсу японское правительство должно было добиваться «немедленного возвращения» всех японских военнопленных, островов Хабомаи и Шикотан, а также «продолжения переговоров о возвращении островов Кунашир и Итуруп после заключения мирного договора». Кроме того, судьба остальных территорий должна была быть решена согласно Сан‑Францисскому мирному договору. И, наконец, в будущем советско‑японском мирном договоре должны были быть отражены «все договорённости, достигнутые в ходе переговоров в Лондоне и Москве». Таким образом, в новом курсе партии целью советско‑японских переговоров было поставлено заключение мирного договора, а непременным условием — «возвращение» японских военнопленных и островов Хабомаи и Шикотан. Кроме того, партия требовала от правительства добиваться продолжения переговоров о принадлежности островов Итуруп и Кунашир после заключения мирного договора.
В связи с этим перед самым отъездом Хатоямы в Москву правительство разработало три плана предстоящих советско‑японских переговоров. Первый план по своему содержанию был наиболее близким к новому курсу правящей партии. Он включал в себя требования «немедленного возвращения островов Хабомаи и Шикотан», «передачу островов Кунашир и Итуруп после восстановления прав Японии на остров Окинаву». Кроме того, согласно этому плану Япония отказывалась от «Курильских островов к северу и южной части острова Сахалин».
В случае, если советская сторона отклонит этот план, японская сторона подготовила второй. Его суть заключалась в том, что целью переговоров вместо заключения мирного договора было поставлено заключение «договора об основных принципах взаимоотношений между СССР и Японией», не предусматривавшего решение территориального вопроса. Третьим пунктом плана было «совместное коммюнике», в котором последним пунктом стояла «договорённость о заключении мирного договора, включая территориальный вопрос». Этот план в целом отражал предложение Хатоямы восстановить советско‑японские переговоры, отложив решение территориального вопроса.
Третий план представлял собой обмен официальными документами и был подготовлен на тот случай, если противники Хатоямы откажутся его ратифицировать. В этом плане также присутствовал пункт «договорённость о заключении мирного договора, включая территориальный вопрос», однако вынесенный отдельным четвёртым пунктом. Видимо, это было сделано для того, чтобы подчеркнуть важность этого пункта в менее важном, не требующем ратификации документе. Однако, как и во втором плане, здесь отсутствовал параграф о передаче островов Хабомаи и Шикотан, поэтому третий план также во многом отражал предложение Хатоямы об отсрочке решения территориального вопроса. С этими инструкциями японская делегация во главе с премьер‑министром Хатоямой 13 октября 1956 г. прибыла в Москву.
Несмотря на предложенную Хатоямой схему из пяти пунктов, исключавшую обсуждение территориального вопроса до нормализации советско‑японских отношений, японская делегация в первый же день переговоров поставила вопрос о скорейшем возврате островов Хабомаи и Шикотан. 16 октября 1956 г. министр сельского хозяйства и лесоводства Итиро Коно на второй встрече с Хрущёвым, ссылаясь на внутриполитическую ситуацию в Японии, поставил вопрос о том, чтобы зафиксировать в итоговом документе о нормализации отношений передачу Японии островов Хабомаи и Шикотан. При этом японский представитель извинился за то, что предлагает возобновить переговоры не на тех условиях, на которых была достигнута предварительная договорённость, оформленная посланиями глав правительств и обменными письмами заместителей министров иностранных дел. Таким образом, вместо японского проекта из пяти пунктов был составлен новый текст Совместной советско‑японской декларации.
На встрече с Хрущёвым 18 октября 1956 г. Коно предложил включить в текст декларации формулировку о том, что «Япония и СССР согласились на продолжение после установления нормальных дипломатических отношений между Японией и СССР переговоров о заключении мирного договора, включающего территориальный вопрос». Однако Хрущёв заявил, что советская сторона не может согласиться с выражением «включающего территориальный вопрос», поскольку «…Если оставить указанное выражение, то можно подумать, что между Японией и Советским Союзом, кроме Хабомаи и Шикотан, есть ещё какой‑то территориальный вопрос. Это может привести к кривотолкам и неправильному пониманию документов, которые мы намерены подписать». Японская сторона согласилась исключить из текста Совместной декларации выражение «включающего территориальный вопрос».
Однако несоответствие курсу партии могло привести правительство Хатоямы к полному политическому фиаско. Поэтому японцы решили пойти на хитрость и вместе с декларацией опубликовать обменные письма между Громыко и Мацумото, в которых шла речь о продолжении переговоров по территориальному вопросу после нормализации советско‑японских отношений.
19 октября 1956 г. была подписана Совместная советско‑японская декларация, в 9‑м пункте которой СССР соглашался на «продолжение после восстановления нормальных дипломатических отношений между Союзом Советских Социалистических Республик и Японией переговоров о заключении мирного договора». Декларация одновременно была ратифицирована Президиумом Верховного Совета СССР и Парламентом Японии 8 декабря 1956 г. и вступила в силу 12 декабря 1956 г. после состоявшегося в Токио обмена ратификационными грамотами. Процедура ратификации Совместной декларации, характерная для международных договоров, придавала ей «особый правовой статус».
* * *
На основе проведённого анализа можно сделать следующие выводы.
Во‑первых, несмотря на отсутствие единого мнения в правительстве Японии по вопросу о форме восстановления двусторонних отношений, первоначальная позиция Японии заключалась в том, чтобы заключить мирный договор при условии «возвращения» островов Хабомаи и Шикотан. В этой связи важно отметить тот факт, что согласие Советского Союза передать Японии острова Хабомаи и Шикотан отвечало первоначальной позиции правительства Японии по восстановлению отношений с СССР.
Во‑вторых, в связи с согласием Советского Союза передать Японии два острова — Хабомаи и Шикотан, а также, учитывая серьёзное давление со стороны США и проамериканских сил в правящей партии, правительство Японии изменило свою первоначальную позицию, поставив дополнительное условие в виде возвращения островов Итуруп и Кунашир. Принадлежность остальных островов Курильской гряды и южной части острова Сахалин Япония предложила решить путём созыва международной конференции. С этого момента японская позиция начинает формироваться в виде претензий на «четыре острова» — Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи как на «исконно японские территории», не входящие в состав Курильских островов, от которых Япония отказалась по Сан‑Францисскому мирному договору.
Свою позицию японский МИД строил на утверждении, что согласно Санкт‑Петербургскому договору 1875 г. Курильские острова — это 18 островов к северу от острова Уруп. Следовательно, Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи не входят в состав Курильских островов. Однако такая позиция совершенно несостоятельна, поскольку как в японском, так и во французском варианте перевода Санкт‑Петербургского договора 1875 г. указано не Курильские острова, а группа Курильских островов.
И, наконец, желая документально закрепить достигнутые договорённости о передаче островов Хабомаи и Шикотан, японское правительство настояло на включении территориального вопроса в текст Совместной декларации, одновременно согласившись с тем, что территориальный вопрос решён. Однако, учитывая невозможность признать этот факт в парламенте Японии, сразу после подписания Совместной декларации японская сторона стала настаивать на продолжении переговоров по территориальному вопросу, толкуя обменные письма между Громыко и Мацумото как относящиеся к содержанию Совместной советско‑японской декларации, что противоречило действительности. Указанные письма относились не к окончательному тексту Совместной декларации, а к промежуточному японскому проекту из пяти пунктов, предусматривающему нормализацию отношений без упоминания территориального вопроса. По‑ этому толкование японской стороной этих писем как основы для продолжения переговоров по территориальному вопросу является не правомерным.
Опубликовано в