В.Ж. Дорохов

Долгое время Тихоокеанский регион являлся ареной политической и экономической борьбы крупнейших мировых держав. Здесь во второй половине XX столетия разворачивалось противостояние капиталистической и социалистической систем, проходили  приграничные инциденты, и крупные военные конфликты порой грозившие перерасти в очередную мировую войну.

Сегодня определяющую роль в регионе играет Китай, поступательно превращающийся в безусловного  экономического и политического лидера.

Россия, выступающая в международных отношениях за  многополярный мир,  стремиться укреплять контакты с Китайской Народной Республикой. Российско-китайское взаимодействие прослеживается в таких ключевых областях, как повышение авторитета и роли ООН, отстаивание примата международного права в мировых делах, поддержание стратегической стабильности, создание справедливого и равноправного мирового экономического порядка.

Но так было не всегда. Россия и Китай  прошли длительный и тернистый путь,  прежде чем смогли найти точки соприкосновения.

Одним из этапов этого пути оказавшего влияние  не только на межгосударственные отношения  двух стран, но и изменившие расстановку сил в мире стали события 1959 — 1966 гг., когда  прежде теплые дружеские и даже союзнические отношения СССР и КНР сменились взаимным отчуждением и полным неприятием друг друга.

          Это стало возможным не случайно и не вдруг, градус противостояния двух  некогда союзных стран  поднимался медленно, но неуклонно.  Первые ростки противоречий  стали   отмечаться  после  ХХ съезда  КПСС,  на котором    прозвучал   доклад Н.С. Хрущева о «культе личности Сталина».  Китайские коммунисты восприняли  данную новость резко отрицательно. О своем  несогласии КПК заявило в косвенной форме вывесив портрет Сталина на первомайские торжества 1956 г.  на площади  Тяньаньмэнь, хотя  руководство КПСС предварительно настойчиво просило Мао Цзэдуна этого не делать. В следующий раз противоречия обнаружились в 1957 г. в вопросе об ускоренном строительстве социализма в КНР.  Идея  Мао Цзэдуна о «большом скачке» не нашла поддержки в Советском Союзе. В процессе реализации «большого скачка» китайские товарищи старались добиться высоких показателей в экономике любыми способами, в том числе и отказом от строгого выполнения норм и требований технической и технологической документации. Советские специалисты, создававшие и обслуживавшие сложную технику на ряде оборонных предприятий  КНР, пытались не допускать  подобного, что приводило, в конечном счете, к отрицательному отношению  к ним самим.

Летом 1958 г.  «ложку дегтя»  добавила и советская сторона, когда отказала Китаю в помощи  строительства атомного подводного флота.  Советскому послу в Пекине П.Ф. Юдину пришлось выслушать от Мао Цзэдуна неприятную тираду: «Вы никогда не доверяли китайцам! Для вас  русские – люди первого класса, а китайцы – это низший сорт… Если у вас есть несколько атомных бомб, то вы думаете, что можете контролировать нас…».^[1]

Поворотной вехой во взаимоотношениях КНР и СССР стал  1959 г., когда на Лушаньском совещании КПК (июль-август) разразился конфликт между председателем партии Мао Цзэдуном и министром обороны Пэн Дэхуаем несогласным с методами проведения «большого скачка». Ситуацию усугубило то, что накануне Пэн Дэхуай во главе китайской делегации побывал в Москве, а в тот момент,  когда  открылись публичные прения в КПК газета «Правда» опубликовала речь Хрущева в Польше, где он  открыто, критиковал Мао  — «многие не очень понимают – что такое коммунизм и как его строить». На случайное совпадение это  было мало похоже, и Мао Цзэдун сделал логичный вывод о том, что его соратники по партии вступили  в сговор с Москвой.

Действительно критика Хрущева не была спонтанной. Накануне этого произошел ряд международных инцидентов инициированных КНР.  В первую очередь это кризис вокруг Тайваня (август-октябрь 1958 г.), когда Советский Союз оказался, вынужден вступиться за Китай. Подобные  внешнеполитические маневры Китая могли легко втянуть Советский Союз в очередную глобальную войну. Стремясь минимизировать такую возможность, советское руководство приняло решение о приостановке передачи КНР технологии изготовления атомной бомбы. Официально об этом было объявлено в мае 1959 г. накануне отправки  в Китай обещанного образца атомной бомбы.

Сделано это было как нельзя вовремя. Очередной международный инцидент не заставил себя долго ждать и в августе-октябре 1959 г. КНР активировала приграничный конфликт с Индией.^[2]   Но теперь Советский Союз  не стал вставать на сторону ни одного из конфликтующих государств, призвав урегулировать спор в духе традиционной дружбы между КНР и Индией^[3].  Китайское  руководств восприняло это как предательство. Поэтому прибывшая в октябре 1959 г. в  Пекин для участия в торжествах по случаю 10-летия образования КНР партийно-правительственная делегация Советского Союза была встречена Мао Цзэдуном и его сторонниками весьма сухо.  На совместном заседании Мао открыто высказал ряд претензий к СССР и лично к Н.С. Хрущеву.  Подобный менторский тон Хрущев  выдержать не смог, свернул свой визит и улетел в Москву.

Спустя 4 месяца советское руководство предприняло попытку замирения и 6 февраля 1960 г. сообщило ЦК КПК о готовности к товарищескому обсуждению спорных вопросов. Не получив ответа, 5 апреля советский посол в КНР передал приглашение  Мао Цзэдуну посетить Советский союз, но получил отказ. Фактически с этого момента Мао Цзэдун и возглавляемая им КПК приняли решение о развертывании полномасштабной идеологической войны с КПСС потерявшей в их глазах ведущую роль в коммунистическом движении.

Озвучивание своей позиции Китай приурочил к празднованию 90-летия со дня рождения Ленина. В апреле 1960 г. в ряде статей в «Хунци»^[4] и «Жэньминь жибао»^[5] была раскритикована  генеральная линия,  выработанная Московским Совещанием коммунистических и рабочих партий в 1957 г., о возможности мирного сосуществования государств с различным социальным строем. В данном ключе вся внешнеполитическая деятельность КПСС оценивалась как ревизионистская. Утверждалось, что усиление международной напряженности  благоприятствует борьбе за победу социализма, а война ускорит мировой революционный процесс.^[6]

Для КПСС подобный демарш оказался неприятным, а главное непонятным сюрпризом. Поэтому советские лидеры вместо того, чтобы решить возникшее недопонимание в кулуарных беседах принялись открыто громить  линию КПК, направив 21 апреля всем компартиям информацию с критикой китайской позиции. Однако китайское руководство продолжало настаивать на своем. В июне 1960 г. в Пекине на сессии Генерального совета Всемирной федерации профсоюзов, представители КПК заявили, что «мир без войн и оружия может наступить лишь в эпоху, когда социализм одержит победу на всем земном шаре»^[7].

Столь активная деятельность КПК вынудила КПСС, срочно в том же месяце организовать в Бухаресте внеочередную встречу представителей коммунистических и рабочих партий  для обсуждения разногласий руководства компартии Китая с  мировым коммунистическим движением (читай с КПСС). В итоге китайские коммунисты были  обвинены в закулисных интригах,   в необоснованных нападках на позицию ЦК КПСС. А для того, чтобы КПК стала более сговорчивой, идеологическую обструкцию подкрепили материальной.  16 июля 1960 г.  СССР предъявил Китаю ноту о невозможности дальнейшего пребывания  советских специалистов в КНР.  В период с 28 июля по 1 сентября  на родину были отозваны почти все  советские специалисты и расторгнуты большинство соглашений о сотрудничестве^[8]. Кроме того, пограничным войскам СССР было дано  указание жестко пресекать нарушения государственной границы со стороны китайских граждан. Следует отметить, что в прежние годы расцвета  советско-китайской дружбы  к вопросам паспортно-пограничного режима, как с советской, так и с китайской стороны относились  достаточно  небрежно.  Китайские граждане  спокойно переходили границу и на приграничной советской территории  косили  траву, пасли скот, ловили рыбу.

Ужесточение пограничного режима, обнажило еще одну проблему между КНР и СССР – вопрос о границе. События,  произошедшие на перевале  Буз-Айгыр в районе китайского Синьцзяна в июне 1960 г. вынудили  МИД  КНР в сентябре сделать устное заявление о том, что некоторые участки советско-китайской границы «не установлены»,  а установленная часть нуждается в «обследовании заново».^[9]

Подобные действия  советской стороны  для  Мао Цзэдуна, планировавшего вести борьбу с КПСС исключительно в идеологическом поле, стали полной неожиданностью. Поэтому в первое время председатель КПК не  мог определиться с выбором дальнейшего  политического курса. Так, на совещании в Бэйдайхе,  проходившего с 5 июля по 10 августа 1960 г. пытаясь обосновать наметившийся разрыв в экономических отношениях с СССР, Мао Цзэдун  дипломатично подчеркнул «страна должна идти вперед, опираясь на собственные силы. Хотя и не следует забывать, что советские люди в течение 10 лет оказывали нам помощь…».^[10]

После показательной «порки», Москва предприняла шаги к примирению. В ноябре 1960 г. в столице Советского Союза было созвано новое совещание представителей коммунистических и рабочих партий, на которое  прибыли и представители КПК во главе с Дэн Сяопином.  Совещание было призвано выработать единые взгляды на настоящее и будущее мирового коммунистического движения. Однако делегация  Китая вновь  обозначила свою особую позицию. Дэн Сяопин  высказался за возможность фракционной и групповой деятельности в рядах коммунистического движения, против критики культа личности, против признания международного значения XX и  XXI съездов КПСС, выразил недовольство нарушениями Договоров о дружбе и взаимопомощи между КНР и СССР, отзывом советских специалистов, занятием проиндийской позиции, приукрашиванием американского империализма, давлением оказываемым на Китай. Кроме того делегация КПК высказалась против возможности мирного сосуществования и экономического соревнования двух систем.^[11]

Позиция Китая встретила резкую критику со стороны многих партий.^[12] Перед лицом единодушного осуждения делегация Китая была вынуждена подписать ранее выработанное Заявление Совещания.

На IX пленуме ЦК КПК, проходившем 14-18 января 1961 г. касаясь произошедшего Мао заявил «мы не боимся раскола, надо готовится  к тому, что культурные и экономические связи прекратятся, будем сохранять только дипломатические отношения…». Тем не менее, в итоговых документах было отмечено, что пленум «полностью солидаризируется с Заявлением и Декларацией, единодушно принятыми на этом совещании» и «призывает членов партии и народ всей страны… крепить сплоченность с Советским Союзом, с социалистическим лагерем, рабочим классом…». Кроме того в решении пленума было отмечено, что «…Великий Советский Союз является самым передовым и самым мощным государством в социалистическом лагере. Коммунистическая партия Китая будет защищать и укреплять сплоченность между двумя партиями КПК и КПСС – и двумя странами».^[13]

Сложная экономическая ситуация в которой оказалась КНР вследствие провала политики «большого скачка» потребовала внесения корректив в экономическую программу. Разработанный КПК план «урегулирования»  предполагал перераспределить усилия с промышленного на сельскохозяйственное производство. В связи с чем,  китайская сторона  теперь уже по собственной инициативе отказалась от помощи Советского Союза в строительстве ряда уже ненужных объектов, и от поставок оборудования из СССР. При этом КНР, придававшее большое значение новым видам вооружений,^[14] продолжала настаивать на предоставлении секретной научно-технической информации относящейся к оборонной промышленности. Однако советская сторона  в вопросах ядерной и ракетной тематики оставалась на прежних позициях  и строго  дозировала  предоставляемую информацию.

Не удивительно, что на очередной встрече делегаций КПК и КПСС в октябре 1961 г. на съезде румынской компартии в Бухаресте, вновь были высказаны взаимные претензии.

Понимая, что Советский Союз одними заявлениями не пронять, китайское руководство так же как в свое время  СССР решило подкрепить их конкретными действиями.  В апреле-мае 1962 г. в Синьцзян-Уйгурском автономном округе КНР, где  Советский Союз имел глубокое политическое, экономическое и культурно-идеологическое влияние^[15] произошел серьезный инцидент. Порядка 60 тыс. проживавших там советских граждан, а также выходцев из России, главным образом казахи и уйгуры, не выдержав тяжелых условий жизни и преследований со стороны китайских властей, нелегально перешли границу СССР. При этом китайские власти призывали советскую сторону, не пропускать беженцев через границу.  Однако советское правительство приняло  перебежчиков.  В ответ китайская сторона  обвинила Советский Союз в «подрывной деятельности в пограничных районах Китая», «подстрекательстве национальных меньшинств к отделению от Китая».^[16]

КПК вела идеологическую борьбу не только на международной арене, но и в самой партии. Внутрипартийные дискуссии, возникшие по поводу нового экономического курса КНР, Мао расценил как внутренний «ревизионизм», тесно связанный с «ревизионизмом» в СССР. На X пленуме ЦК КПК, проходившем 24-27 сентября 1962 г. в Пекине Мао Цзэдун поднял вопрос о возникновении «ревизионизма» в ряде социалистических стран – Югославии и СССР. Причину его возникновения он видел в отказе от ведения «классовой борьбы», что, по его мнению, ведет к «реставрации капитализма». А в итоговых документах пленума Мао отметил, что «руководство страной и партией в СССР сейчас узурпировано ревизионистами».^[17]

Несмотря на столь нелицеприятную оценку руководства СССР, дипломатические отношения между странами поддерживались достаточно ровные. Так, реакция Китая на установку советских ракет на Кубе, в октябре 1962 г. была самой положительной. Подобная международная политика СССР как раз укладывались в курс, активно пропагандируемый КНР – «действовать острием против острия в борьбе с империализмом». В знак одобрения шагов Москвы была даже приостановлена критика советского руководства.^[18] Однако когда ядерная война не состоялась, Китай обвинил Хрущева в капитулянтстве, охарактеризовав политику  Москвы как «новый Мюнхен». А  китайская печать предприняла новую массированную критику внешнеполитических действий СССР и его союзников. Так, газета «Жэньминь жибао» в статье от 31 декабря 1962 г. «Разногласия товарища Тольятти с нами» писала: «Утверждения о том, что можно путем мирного сосуществования добиться ”мира без войны”, являются полнейшим вздором».^[19]

Руководство Советского Союза, наконец осознавшее, что Мао сломить не удастся, активизировало работу по восстановлению дружественных отношений. О чем и было заявлено  3 января 1963 г.  новому послу КНР Пань Цзы-Ли. Одновременно ЦК КПСС направило в  Пекин письма, с предложением прекратить полемику и провести встречу на высшем уровне.  Начавшаяся 5 июля серия двухсторонних консультаций    противоречий не разрешила.  Как  прежде спор шел вокруг принципиальных  идеологических вопросов.  Однако, когда китайская сторона, узнала о том, что  за их спиной Москва ведет  работу над договором о запрещении испытаний  ядерного оружия в атмосфере, космическом пространстве и под водой, прервало встречу и 31 июля выступило с официальным  заявлением о недопустимости  подписания подобного договора. Тем не менее, 5 августа  1963 г. договор между СССР и США, с Великобританией был заключен.  Пекин, находившийся в завершающей стадии создания ядерного оружия,   отреагировал,   резко отрицательно, обрушившись с обвинениями в адрес СССР со страниц  газет. Только «Жэньминь жибао» летом 1963 г. опубликовало около 500 критических статей.^[20] Обосновывая политические разногласия с Советским Союзом в китайских СМИ стали появляться  и высказывания о неравноправности Айгуньского, Пекинского и Илийского договоров.

Усиливая  давление  на Советское государство,  китайская сторона  усугубляла пограничный вопрос. Китайские граждане намеренно и систематически нарушали государственную границу СССР.     Только  за 1963 г. было зафиксировано порядка 4 тыс. подобных демонстрационных нарушений.^[21] Наконец 27 сентября 1963 г. вопрос о границе был поднят и на официальном уровне, когда МИД КНР направило ноту советскому правительству.

            Стремясь не доводить дело до  открытой конфронтации,  уже в октябре советская сторона, выразила готовность при соблюдении необходимых условий разрешать китайским гражданам хозяйственную деятельность на советских островах, а также лов рыбы в некоторых районах пограничных рек Амур и Уссури.^[22] Надеясь, что этот шаг навстречу будет достойно оценен китайскими товарищами, в конце месяца советская сторона  направила КПК очередное письмо, с предложением  прекратить открытую полемику. Одновременно в СССР средствам массовой информации  было запрещено давать критические материалы о Китае и китайском руководстве.

Однако  КПК,  посчитав это своей победой, еще больше усилило  идеологическое воздействие. 19 ноября МИД КНР выступило с очередной нотой, в которой говорилось, что «на всем протяжении китайско-советской границы имеется очень много проблем, требующих обсуждения».^[23]

МИД СССР в своей ноте от 21 ноября постарался дипломатично объяснить, что еще в первые годы после Октябрьской революции Советская Россия аннулировала все неравноправные договоры и стала строить отношения с Китаем на основе полного равенства и взаимного уважения суверенитета.  В свою очередь  ЦК КПСС  в письме от 29 ноября предложил прекратить открытую полемику, разработать и осуществить  меры  по устранению разногласий, а также провести консультации по пограничному вопросу.  В качестве жеста доброй воли ЦК отмечал, что СССР готов увеличить экспорт в Китай советских товаров, и договорится о более тесном техническом сотрудничестве.

Однако КПСС, одной рукой предлагая нормализацию, другой обостряла  конфронтацию. Так, 10-15 февраля 1964 г. в ходе проведения пленума ЦК КПСС секретарь ЦК М.А. Суслов прямо обвинил Пекин в империалистических устремлениях, скрываемых за его политикой помощи народам, борющимся против колониализма.

Не удивительно, что председатель КПК Мао Цзэдун не доверял советским предложениям, и прорабатывал различные варианты исхода противостояния с СССР, в том числе и военный. О чем свидетельствует его реплика в беседе с Ким Ир Сеном. Китайский лидер отметил, что когда Советский Союз исчерпает все средства давления на Китай, чтобы заставить его покорится, «останется еще такое средство, как война».^[24]

Тем не менее, 25 февраля 1964 г. стороны приступили к переговорам в Пекине.  В результате выявились различные подходы сторон к проблеме пограничного урегулирования. Китайская сторона настаивала на том, чтобы Советский Союз признал спорные районы, и требовала по их обозначении вывести оттуда войска, в том числе и пограничные^[25]. Советская сторона, категорически отказывалась даже от признания данного факта. Большую полемику вызвал вопрос о «неравноправности» русско-китайских договоров заключенных царским правительством. Несмотря на жесткие формулировки, возможность   достигнуть  определенного  компромисса  была.   Однако   Н.С. Хрущев, разозленный высказываниями Мао сделанными в открытой печати о территориальном реестре в 1,5 млн. кв. км. настаивал на позиции «либо все, либо ничего».^[26]  В результате 22 августа 1964 г., советско-китайские консультации были прерваны.

После срыва переговоров советская сторона, приступила к массированной обработке общественного мнения. 2 сентября 1964 г. «Правда» публикует развернутую  статью, с жесткой критикой заявлений Мао Цзэдуна.  Первые лица государства также не остались в стороне. Так  в ходе встречи с делегацией японских парламентариев по поводу высказываний Мао о еще не предъявленном территориальном реестре,  Хрущев  пообещал, что «…если нам войну навяжут, мы будем сражаться всеми своими силами и всеми средствами. А средствами войны мы располагаем достаточно мощными… И если агрессоры развяжут войну, то они в ней погибнут… …Границы Советского Союза — священны, и тот, кто посмеет их нарушить, встретит самый решительный отпор со стороны народов Советского Союза».^[27]

Пытаясь,  заручится поддержкой иностранных компартий в борьбе с СССР Мао Цзэдун на встрече в Пекине 10 сентября 1964 г. с руководством французской технической выставки отметил «…Я ведь не говорил, что более миллиона квадратных километров непременно нужно возвратить Китаю. Я только сказал, что было такое дело. Это были неравноправные договоры, принятие которых было навязано Китаю…».^[28]  Свою мысль он пытался донести и 7 октября во время встречи с делегацией КНДР во главе с Цой Ен Геном, которому он заявил «Мы сейчас говорим некоторые пустые слова. Говорим, что правительство царской России  отрезало у нас миллион пятьсот тысяч квадратных километров. Хотим ли мы требовать возвращения этих районов? Мы и не думаем требовать этого. Цель состояла в том, чтобы привести Советский Союз в напряженное состояние и благодаря этому добиться сравнительно рационального договора о границе».^[29]

При этом руководство КНР неуклонно проводило политику по укреплению  приграничных территорий. Так, в начале 1964 г. вдоль границ с СССР были созданы «кадровые отряды» народного ополчения, а в  сентябре генеральный штаб Народно-Освободительной Армии Китая   приступил, к рекогносцировке прилегающей местности на случай возможной войны с Советским Союзом.

Несмотря на растущее взаимное недоверие, противоборствующие стороны пытались найти  общие точки соприкосновения.^[30] Это казалось вполне достижимым, особенно, в связи с произошедшей сменой руководства в СССР.^[31]

5 ноября 1964 г. по приглашению советской стороны партийно-правительственная делегация КНР во главе с Чжоу Эньлаем прибыла в Москву для празднования 47-й годовщины Великой Октябрьской революции и проведения переговоров. Однако преодолеть накопившиеся разногласия было непросто. Китайская делегация отказалась принять предложение о прекращении открытой полемики, заявив, что пока КПСС осуществляет курс XX съезда, они не видят возможности для прекращения борьбы. Во многом разговора не получилось из-за скандала на праздничном приеме в Кремле, 7 ноября. Министр обороны Р.Я. Малиновский в разговоре с Чжоу Эньлаем  заметил: — Мы не хотим, чтобы какой-то Мао или какой-то Хрущев мешали нашим отношениям. Мы от своего дурачка – Хрущева – избавились. Избавьтесь от своего – от Мао. После этого у нас вновь начнется дружба. В ту же ночь Эньлай  телеграммой сообщил об этом Мао Цзэдуну. Предпринятые Брежневым попытки  извиниться за Малиновского успеха не принесли. Китайцы обратили внимание, на то, что маршал так и не был наказан.^[32]

После столь неудачно завершившихся переговоров китайская сторона вновь усилила идеологический нажим на СССР через свои официальные  печатные издания.  Одновременно  началось наступление  на «ревизионизм» и внутри КПК. Начались нападки на театральных и литературных деятелей, обвинялись в «ревизионизме» многие известные писатели, философы, историки, экономисты. Постепенно чистка стала приобретать все более массовый характер.^[33]

Эскалация  напряженности между Северным Вьетнамом и США в конце 1964 г. начале 1965 г. могла стать удачным предлогом для налаживания отношений между  СССР и КНР. Однако различные подходы к пониманию сути конфликта привели к совершенно противоположным результатам. В феврале 1965 г. глава советского правительства А.Н. Косыгин по инициативе Мао Цзэдуна прибыл в Пекин.  В ходе состоявшейся беседы А.Н. Косыгин предложил  приостановить обоюдную пропагандистскую войну, в ответ на что, Мао Цзэдун подчеркнул, что от такой словесной войны «ни один человек еще не погиб». В свою очередь А.Н. Косыгин заметил, что СССР реально помогает национально-освободительному движению, в то время как КНР этого не делает. Дальнейшее обсуждение  шло вокруг вопроса о транзите через территорию Китая советского вооружения для Северного Вьетнама.^[34] Однако в конечном итоге  никаких договоренностей достигнуто не было.

Желая получить хоть какую-то определенность в вопросе о Вьетнаме,  СССР  предложил китайскому правительству  предпринять общие действия в его поддержку и провести трехстороннюю встречу (СССР, КНР,  ДРВ), но получили  отказ. Более того КПК не стали участвовать и в консультативной встрече 1-5 марта 1965 г. в Москве представителей коммунистических и рабочих партий посвященной событиям во Вьетнаме, так как стояли на «диаметрально противоположных позициях»^[35] с КПСС.  В Пекине требования СССР о прекращении налетов американской авиации  на ДРВ квалифицировали  как «совместный заговор Советского Союза с империализмом США, представлявшим собой попытку задушить вьетнамскую революцию».^[36] Как отмечала «Жэньминь Жибао»  «Неужели гвоздь вьетнамского вопроса заключается в каком-то  прекращении бомбардировок Севера? Абсолютно нет!».^[37]

КПК войну во Вьетнаме оценивала исключительно положительно. Как, отметил Чжоу Эньлай в беседе с египетским президентом Гамалем Абдель Насером «чем больше войск Соединенные Штаты пошлют во Вьетнам, тем счастливей мы себя будем чувствовать, ибо их плоть окажется доступной нашим когтям, и мы сможем пить их кровь. Они станут нашими заложниками».^[38] И когда 1 апреля  1965 г. Президент США Линдон Джонс, принял решение использовать во Вьетнаме армию США,  КНР организовал широкие поставки вооружения во Вьетнам, и направил тысячи китайских солдат и офицеров в качестве  добровольцев.

Советский Союз, хоть и выдвигал требования остановить боевые действия и бомбардировки, но в общем также активно  поставлял во Вьетнам высокотехнологичное вооружение.

Дальнейшему ухудшению китайско-советских отношений способствовало участие  СССР в урегулировании военного конфликта между Индией и Пакистаном разразившегося в начале апреля 1965 г. Дело в том, что Китай всячески поддерживал Пакистан, с которым еще с конца 50-х годов наладил тесные отношения на почве общих противоречий с Дели, а СССР откровенно симпатизировал Индии.

17  сентября   1965 г.  СССР предложил оказать содействие в урегулировании конфликта. А  Пекин наоборот встал на сторону Пакистана и потребовал  от Индии ликвидировать укрепления на границе.  Однако СССР не стал потворствовать Китаю и организовал в январе 1966 г. в Ташкенте трехстороннюю конференцию с участием представителей СССР, Пакистана и Индии, в результате которой стороны обязались решать проблему исключительно политическим путем. Буквально на следующий день 12 января 1966 г. китайский посол в Москве Пань Цзы-Ли официально передал довольно жесткое письмо ЦК КПК в котором говорилось — «Если вы хотите, чтобы мы и все другие марксисты-ленинцы перестали разоблачать вас и вести с вами борьбу, то единственное средство для этого: по-настоящему осознать свои заблуждения, полностью покончить с ревизионистскими и раскольническими ошибками, допущенными вами за период после XX и XXII съездов КПСС и после ухода Хрущева с руководящих постов, и вернуться на путь марксизма-ленинизма и пролетарского интернационализма. Никаким подштопыванием делу не поможешь».^[39]

ЦК КПСС ответило своеобразно и жестко, подписав 15 января с Монгольской Народной Республикой  «Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи».^[40]  Реакция была предсказуема — китайское руководство, рассматривавшее территорию Монголии исключительно как свою сферу влияния, расценило это как акт прямой военной угрозы.

Военные действия США во Вьетнаме вблизи границ КНР, внешнеполитическая активность СССР на дальневосточных рубежах подтолкнули ЦК КПК «считать важнейшим направлением оборонное строительство…».^[41] Война идей постепенно переходила на новый уровень — войны людей.

Несмотря на столь недружественные шаги по отношению к КНР,  руководство Советского Союза  полагало возможным  вернуть Китай на «правильный» путь. В марте 1966 г. ЦК КПСС направил ЦК КПК приглашение принять участие в XXIII съезде КПСС. Однако военные приготовления, и  расширяющаяся классовая борьба с «внутренним ревизионизмом» зашли уже так далеко, что Мао  решил осуществить демонстративный  и окончательный разрыв с КПСС. 22 марта 1966 г. ЦК КПК официально заявил о своем отказе направить делегацию на съезд КПСС.

Решение китайских товарищей не прошло бесследно. В итоговых документах XXIII съезда КПСС^[42] было отмечено, что идейно-политическое сплочение коммунистических рядов предполагает непримиримую борьбу марксистов-ленинцев против правого и левого ревизионизма.

Китайские товарищи за словом в карман не лезли. В мае 1966 г. министр  иностранных дел Чэнь И в интервью с западными корреспондентами сказал: «СССР относится  к числу «опасных друзей», без которых Китай «чувствует  себя в большей безопасности».^[43]

Фактически с этого времени  обе страны перешли от идеологического противостояния, от войны идей к военно-политической конфронтации, которая к 1969 г. совершенно ожидаемо вылилась в локальный пограничный конфликт, который на долгие годы испортил отношения СССР и КНР.

Related posts:

Стрелова О.Ю. «Война учебников истории» Игра в карты с чертями Странная Интерпретация Истории Самохин А. В. — Территориальные проблемы в Азиатско-Тихоокеанском регионе и позиция России