Октябрьская революция 1917 г. и строительство советского государства в России ознаменовали коренные преобразования в социально-экономическом и политическом строе общества. В Конституции РСФСР 1918 г. за всеми гражданами, проживающими на территории РСФСР, закреплялись равные права независимо от их расовой и национальной принадлежности. Какое бы то ни было угнетение национальных меньшинств или ограничение их равноправия было объявлено «противоречащим основным законам Республики».

На многонациональном российском Дальнем Востоке в условиях революции, гражданской войны и интервенции были ограничены возможности для осуществления комплексной национальной политики, которая учитывала бы интересы всех этнических групп, в том числе и пришлых меньшинств, среди которых значительную часть составляли китайские мигранты. Реализация принципов советской национальной политики в отношении нацменьшинств была масштабно начата только после советизации Дальнего Востока.

Советским руководством народы Востока (в том числе и Китая) воспринимались как мощный резерв в грядущих классовых боях. В своем докладе «О национальном вопросе» на XII съезде РКП(б), состоявшемся в Москве 17-25 апреля 1923 г., И.В. Сталин отметил, что, чьим резервом станут народы Востока, зависит от практических решений в рамках «опытного поля», каким ему представлялась Россия [6, C.106]. Съезд подчеркнул необходимость ликвидации унаследованного от прошлого хозяйственного и культурного неравенства между народами Советской страны, призвал партию к решительной борьбе с пережитками великорусского шовинизма и местного национализма. В лекциях, прочитанных в Свердловском университете в апреле-мае 1924 г., Сталин, проанализировав изменения в оценке национально-освободительного движения за два десятилетия XX в., отметил, что «национальный вопрос может быть разрешен лишь в связи и на почве пролетарской революции», и указал на возможность использования национально-освободительного движения угнетенных стран «в интересах свержения общего врага, в интересах свержения империализма» [12, С.95-96].

В мае 1925 г. на III Всесоюзном съезде Советов было принято решение о «… полном обеспечении повсеместно прав национальных меньшинств». ЦИКу СССР было поручено принять соответствующие меры, в том числе – организовать введение во все выборные органы представителей национальных меньшинств. При исполкомах АССР, краев, областей создавались отделы нацменьшинств; при остальных исполкомах, в горсоветах и центральных учреждениях назначались уполномоченные по делам нацменьшинств [1, С.87]. Начинается масштабное развертывание системы мероприятий по реализации советской национальной политики в отношении нацменов во всех административных единицах советского государства.

Направления государственной политики в этом вопросе на Дальнем Востоке определял партийный орган власти – Дальбюро, функционировавший параллельно с Далькрайисполкомом (Дальревкомом). В 1925 г. Дальбюро было преобразовано в Далькрайком. Дальбюро возглавляли: Н.А. Кубяк (1922-1927 гг.), Я.Б. Гамарник (1927-1928 гг.), И.Н. Перепечко (1928-1931 гг.), С.А. Бергавинов (1931-1933 г.), Л.И. Лаврентьев (1933-1937 гг.), И.М. Варейкис (1937 г., Г.М. Стацевич (1937-1938 гг.), С.М. Соболев (1938 г.). После образования Далькрайкома в его состав вошли члены Дальбюро. Секретарь Дальбюро Н.А. Кубяк был избран первым секретарем Далькрайкома РКП(б) [3, С.115].

С упразднением ДВР Дальний Восток был объявлен частью Советской России. Вся полнота власти передавалась вновь созданному Дальневосточному революционному комитету (Дальревкому), который приступил к воплощению в жизнь на территории российского Дальнего Востока директив центральных органов власти.

16 ноября 1922 г. президиум ВЦИК утвердил состав Дальревкома (ДРК) под председательством П.А. Кобозева. В дальнейшем ДРК возглавляли: В.Н. Павлов (1923-1924 гг.), Я.Б. Гамарник (1924-1928 гг., в 1926 г. ДРК был преобразован в Далькрайисполком), В.Н. Асаткин (1928-1931 гг.), А.И. Буценко (1931-1933 гг.), Г.М. Крутов (1933-1937 гг.), Я.Б. Полуян (1937-1938 гг.).

Постановлением ВЦИК и СНК от 25 июля 1923 г. ДРК был объявлен высшим органом центральной власти РСФСР на территории образованной Дальневосточной области (ДВО) с подчинением и предоставлением отчетов о своей деятельности ВЦИК и СНК РСФСР. В задачи ДРК входило руководство административными и хозяйственными органами области, для чего были созданы отделы и управления ДРК. Во главе отделов и управлений стояли уполномоченные соответствующих народных комиссариатов. После упразднения ДВР и присоединения Дальнего Востока к РСФСР ДРК провозгласил свою власть над всей территорией бывшей Дальневосточной республики.

Административно-территориальными единицами ДВО были губернии. В 1923 г. Прибайкальская и Приамурская губернии, образованные в условиях ДВР, были упразднены. Территория ДВО была поделена на четыре губернии – Забайкальскую, Амурскую, Приморскую, Камчатскую.

В дальнейшем, на основании постановления ВЦИК РСФСР от 4 января 1926 г. ДВО была реорганизована в Дальневосточный край (ДВК). Система административного устройства – губерния – уезд — волость – была ликвидирована. Возникла новая система – край (область) – округ – район. В ДВК вошли 9 округов, которые делились на 76 районов. ДРК передал власть I-му краевому съезду Советов, состоявшемся в марте 1926 г. в Хабаровске. Съезд избрал первый состав Далькрайисполкома (ДКИК). С марта-апреля 1926 г. губисполкомы, уездкомы и волисполкомы прекратили свою деятельность и были заменены окрисполкомами и райисполкомами.

После упразднения в 1926 г. губерний, уездов и волостей была проведена и реорганизация партийных организаций. Вместо губернских и уездных  партийных организаций были созданы окружные и районные, вместо губкомов и укомов – окружкомы и райкомы партии.

Решение проблем китайских рабочих в Дальневосточном крае (ДВК) было возложено на комфракцию Далькрайисполкома (ДКИК), подотдел нацменьшинств Далькрайкома (ДКК), ДКК ВЛКСМ. Для достижения поставленных целей и задач этими структурами власти была развернута системная организационная работа.

Была введена должность китайских инструкторов, которые работали в тесном контакте с китайским населением. Китайских инструкторов традиционно не хватало, т.к. на эту должность либо требовался русский, отлично знающий китайский язык, либо политически грамотный китаец с хорошим знанием русского языка. Подобрать подходящую кандидатуру было нелегко, поэтому зачастую китинструкторами работали случайные люди, которые не только не вели  никакой общественной работы, но и брали взятки с владельцев публичных и игорных домов [Государственный архив Приморского края (далее – ГАПК). Ф.П-35. Оп.1. Д.70. Л.68].

Для руководства профсоюзной работой и вовлечения в профсоюз китайских рабочих был создан институт профсоюзных уполномоченных (так, например, в Читинском округе к началу 1928 г. насчитывалось 16 профуполномоченных по работе с восточниками). Одной из форм работы профуполномоченных являлись собрания восточных рабочих — общегородские и по предприятиям. Так, с 1 июля 1927 г. по 1 января 1928 г. уполномоченными было проведено десять собраний на предприятиях, на которых в общей сложности присутствовало около 700 восточников, а также четыре собрания восточных рабочих Читы (присутствовало в общей сложности около 1 тыс. чел.). Уполномоченными также проводились такие мероприятия, как Недели обороны, годовщины Октябрьской революции, годовщины смерти Сунь Ятсена, антирелигиозные дни и т. п. [Государственный архив Читинской области (далее – ГАЧО). Ф.Р-1491. Оп.2. Д.3. Л.47].

В целях оптимизации государственной национальной политики при региональных администрациях были учреждены должности уполномоченных по нацменьшинствам. В их обязанности входило разрабатывать и осуществлять комплекс мер, направленных, в конечном итоге, на интеграцию иностранных, в том числе и китайских трудящихся, в общественную жизнь края. В октябре 1927 г. институт уполномоченных по корейским делам в ДВК на основании постановления президиума ВЦИК от 29 августа 1927 г. был реорганизован в институт уполномоченных по делам национальных меньшинств (уполнацмен). Должности уполнацменов были учреждены и при президиумах окружных исполкомов ДВК «для ведения работы среди национальных меньшинств, населяющих эти округа» [1, C.87].

Еще одним органом, занимавшимся проблемами китайских мигрантов, было созданное 10 февраля 1928 г. при подотделе нацменьшинств агитационно-пропагандистского отдела (АПО) ДКК ВКП(б) китайское совещание для работы среди китайского населения. С апреля 1928 г. функции этого совещания были переданы постоянно действующему совещанию для работы среди нацменьшинств ДВК. В состав  вновь организованного совещания вошли: зав. подотделом нацмен, китайский инструктор подотдела нацмен, уполномоченный нацмен ДКИК, председатель Комитета народов Севера, нацменработник Дальземуправления, китайский инструктор крайотдела союза строителей, китайский инструктор крайотдела союза сельхозрабочих, нацменработник Хабаровского окружкома ВКП(б) [ГАХК. Ф.П-2. Оп.11. Д.99. Л.155].

Повсеместно создавались окружные совещания по делам нацменьшинств. В 1927/28 г. в исполкомах и Советах всех уровней ДВК работало 58 китайцев, в 1928/29 г. – 154 чел. [10, С.100].

На заседаниях бюро окружных комитетов ВКП(б) регулярно поднимались вопросы об улучшении культмассовой работы среди китайских рабочих; о развертывании среди них соцсоревнований; об улучшении медобслуживания; о вовлечении неграмотных в ликбезы, в кружки, в комсомол; об изжитии таких явлений, как картежные игры и опиекурение. Кроме того, создавались временные органы и подразделения для решения возникающих вопросов. Например, с октября 1926 г. при Владивостокском окружкоме ВКП(б) была организована специальная комиссия по работе среди китайцев. Работа китайской комиссии строилась по двум направлениям: 1) проверка выполнения организациями и ведомствами решений окружкомов по работе среди китайских рабочих и 2) изучение проблем китайских мигрантов и выработка конкретных мероприятий по работе среди китайцев. Комиссия занималась вопросами учета численности китайского населения, охраны и оплаты труда китайских мигрантов, обеспечения их жильем, вовлечения в профсоюзы, образования и т.д.

Для китайских рабочих выделялись места на курортах и в домах отдыха края. Китайские мигранты пользовались избирательным правом. Так, в перевыборах сельсоветов в 1926/27 г. участвовало 46,8% китайского населения, в 1928/29 г. – 52,4% [Государственный архив Хабаровского края (далее – ГАХК). Ф.П-2. Оп.1. Д.154. Л.29], что в целом свидетельствовало о высокой активности китайских мигрантов в общественной жизни края. В 1925/26 г. в перевыборах во Владивостокский горсовет участвовали 10 407 китайских рабочих Владивостока  (около 60% всех китайских граждан, имеющих избирательные права). В результате перевыборов от китайских мигрантов было избрано 44 депутата (в 1924/25 г. – 12 депутатов). Из 44-х избранных депутатов были распределены для работы по секциям Владивостокского горсовета: 15 чел. – в административно-правовую секцию, 7 чел. – в кооперативно-торговую секцию, 7 чел. – в секцию здравоохранения, 4 чел. – в бюджетно-налоговую секцию, 2 чел. – в секцию коммунального хозяйства [ГАХК. Ф.П-2. Оп.2. Д.47. Л.34].

В 1928 г. по отдельным избирательным собраниям – Союзам совторгслужащих, пищевиков, металлистов, железнодорожников, деревообделочников, строителей, швейников, кожевенников, а также совпартшколе и рабфаку китайских студентов – числилось китайцев-членов Владивостокского горсовета 6-го созыва – 37 чел., из них 10 членов ВКП(б), 2 кандидата ВКП(б); кандидатов горсовета 6-го созыва – 23 чел., из них 2 члена ВКП(б), 1 кандидат ВКП(б) и 3 члена ВЛКСМ [ГАПК. Ф.Р-85. Оп.1. Д.1е. Л.Л.2-3]. В 1932 г. во Владивостокском горсовете китайцев насчитывалось 69 чел. [Российский государственный исторический архив Дальнего Востока (далее — РГИА ДВ). Ф.Р-2413. Оп.4. Д.1770. Л.22.].

Китайские делегаты участвовали в региональных партийных съездах и конференциях, хотя количество их было невелико. На 1-м окружном съезде советов ДВК 1926 г. из 274 делегатов было 7 китайцев, и в 1927 г. на 2-м окружном съезде советов ДВК из 290 делегатов китайцев также присутствовало 7 чел. [ГАПК. Ф.Р-86. Оп.1. Д.17. Л.7].

Несмотря на проведенную организационную работу, эффективность деятельности созданных структур была ниже ожидаемой. Уполнацмены не имели достаточных полномочий для выполнения задач, декларируемых в постановлениях властных органов. Слабая помощь оказывалась уполнацменам со стороны руководителей ведомств и организаций, не имевших времени, средств и достаточной подготовки для работы с нацменьшинствами.

Одной из основных проблем во взаимоотношениях китайских и русских рабочих оставался великодержавный шовинизм. Этот вопрос был затронут уже в период советизации Дальнего Востока. В резолюции, принятой 6 августа 1923 г. на совещании предгубисполкомов и секретарей губкомов, подчеркивалось, что «основная линия партии» в первую очередь должна быть направлена на изживание «великодержавного шовинизма» [Наш Путь. 1923. № 11. С.171].

Однако по прошествии нескольких лет эта проблема не получила должного разрешения. На 9-й Дальневосточной краевой партконференции, состоявшейся в нач. 1929 г., было отмечено, что по-прежнему наблюдаются случаи пренебрежительного и издевательского отношения к китайским трудящимся со стороны русского населения, единичных и массовых избиений русскими китайцев. К китайцам, как и 30-40 лет назад, продолжали обращаться «ходя», «фазан», «манза», «китаеза». Из-за проявлений великодержавного шовинизма китайские рабочие боялись посещать собрания, участвовать в соцсоревновании. Стойкими в среде китайцев были слухи о том, что когда-нибудь китайцев будут топить в Амуре [Тихоокеанская звезда. 1930. 19 февраля].

Предлагаемые меры наказания за проявления шовинизма – исключать из партии, судить общественным судом – на практике не применялись либо применялись очень редко. Так, в Жидкинском районе Сретенского округа ДВК за втор. пол. 1930 г. был организован только один показательный суд над шовинистами [ГАЧО. Ф.П-85. Оп.1. Д.11. Л.2]. Подобные дела чаще всего не доходили до суда, либо проходили в сводках по статье «хулиганство». На Сучанском руднике китайские рабочие даже выдвинули предложение «выделить отдельные шахты для восточных рабочих» [ГАХК. Ф.П-2. Оп.11. Д.419. Л.11]. Многочисленные постановления, принимаемые коммунистическими ячейками на предприятиях с использованием китайского труда, согласно которым обязанностью каждого партийца и комсомольца было бороться с шовинистическими настроениями по отношению к китайским рабочим, оставались на бумаге.

«Проявлением великодержавного шовинизма на практике» называли также установление более низкой зарплаты, худшие жилищные условия и худшее, чем у русских рабочих, товароснабжение у китайских рабочих [ГАЧО. Ф.Р-590. Оп.1. Д.15. Л.14].

В ряде случаев китайские рабочие предъявляли завышенные претензии к обеспечению качества труда и жилья, но нельзя отрицать наблюдавшееся в быту и на предприятиях обслуживание китайских рабочих «по остаточному принципу», урезание их зарплат, лишение компенсаций за неиспользованные отпуска и т.п.. Отделы и биржи труда при устройстве безработных, вопреки всем директивам, негласно отдавали предпочтение русским. Среди русских руководителей предприятий бытовало мнение о низкой производительности труда китайских рабочих по сравнению с русскими, о необходимости сохранения «старшинок» и артельных форм труда в среде китайских рабочих [Тихоокеанская звезда. 1930. 19 февраля]. Русские, включая и руководителей организаций, в разговоре с восточными рабочими широко употребляли жаргон исковерканных русских слов: «моя ходила», «твоя работай» и т.д. [Тихоокеанская звезда. 1930. 23 октября]. По-прежнему прослеживалась тенденция ставить китайских рабочих на более тяжелую и малооплачиваемую работу. Заработок русского грузчика во Владивостоке в день составлял 7 руб., китайцы допускались только к работе в трюмах, получая 3 руб. в день [ГАПК. П-67. Оп.1. Д.82. Л.95]. В лесопромышленности зарплата китайцев составляла не более 75% зарплаты русских рабочих [4, С.39]. На Артемовских копях зарплата русского рабочего в январе 1930 г. составляла 4,63 руб. в день, восточных рабочих на том же участке – 2,92 руб. в день [7, С.15]. Рабочий день китайских рабочих не укладывался в 8-часовые рамки, а зачастую превышал и 12 часов. Выходных было только два дня в месяц. На приисках не было больниц, практически повсеместно отсутствовали бани. Часто задерживались поставки продуктов для китайцев на прииска.

Несмотря на то, что постоянно создавались и направлялись на места комиссии со специальными заданиями проверять практическое выполнение партийных решений по национальному вопросу, в работе среди китайского населения оставалось множество пробелов и недостатков. В докладе старшего Приморской пропагандистской группы ЦК Чугаева от 8 ноября 1929 г. было отмечено, что работа среди китайских рабочих на Артемовских каменноугольных копях «поставлена из рук вон плохо». Обыденным явлением считались издевательства над китайскими рабочими. Их выталкивали из очередей в столовых и кооперативах, били на рабочих местах, не пускали в русские клубы, обращались к ним не иначе как «ходя», «фазан», «Чжан Цзолин», «Чан Кайши». В течение двух лет (1928-1929 гг.) к суду за издевательства над китайскими рабочими были привлечены только два человека [ГАПК.Ф.П-67. Оп.1. Д.284. Л.101]. По мнению Чугаева, интернационального воспитания русских и китайских рабочих на Артемовских угольных копях не проводилось, и такое явление, как великодержавный шовинизм, повсеместно имело место. Игнорирование экономических прав китайских рабочих замалчивалось. Так, с 1 июля по 1 ноября 1929 г. расценочно-конфликтными комиссиями (РКК) на 39 заседаниях было рассмотрено 108 конфликтов, из них конфликтов с участием восточных рабочих – только 2, притом что на Артемовских копях из 2912 горнорабочих 1561 были китайцы (58%). Чугаев отмечал, что значительная часть китайских рабочих не знала о существовании РКК, остальные считали бесполезным жаловаться в РКК и профсоюзы.

В области жилищной политики, согласно докладу Чугаева, также не было равенства между китайцами и русскими. По словам китайских рабочих, «когда строят, говорят, что это для китайцев, а построили – отдают русским». За 1928-1929 гг. на Артемовских угольных копях было построено 5 жилых казарм, из них только одну отдали китайцам [ГАПК. Ф.П-67. Оп.1. Д.284.Л .102]. Об ужасающих жилищных условиях китайских рабочих на Артемовских копях говорилось и на 5-м пленуме ДКК ВКП(б) в октябре 1928 г. [8, С.44]. В старых бараках Сучана на одного китайского рабочего приходилось около 0,9 кв.м жилья, а в новых постройках – около 2 кв.м. при норме 8,1 кв. м. на чел. [ГАПК. Ф.П-67. Оп.1.Д.112. Л.147]. Жилищные условия восточных рабочих признавались неудовлетворительными практически на всех приисках ДВК (на Черновских, Кручининских, Артемовских и т.п.) [Восточно-Сибирская правда. 1931. 17 февраля]. Существовала и практика строить специальные бараки для китайских рабочих, что, возможно, было с одной стороны оправданно, а с другой стороны, не способствовало сплочению русских и китайских рабочих.

В целях оптимизации работы с нацменьшинствами в августе 1929 г. при уполнацмене ДКИК была сформирована постоянно действующая комиссия по делам нацменьшинств, в штат уполнацмена был введен инструктор-китаец. В сентябре 1929 г. подотдел нацмен при агитпропотделе Владивостокского окружкома был упразднен, а работа среди нацменьшинств была возложена на инструкторов по работе с нацменами при агитпропотделе, отделе по работе среди женщин, отделе по работе в деревне [ГАХК. Ф.П-2. Оп.1. Д.154. Л.25]. Для отслеживания и контроля за проведением в жизнь директив, касающихся нацменьшинств, в октябре 1929 г. в краевые отделы исполнительных органов и учреждений были введены специальные работники. Для руководства работой среди нацменьшинств на их родном языке в 1932 г. в национальном отделе ДКИК было создано объединенное переводческое бюро. В том же 1932 г. институт уполнацмена при президиуме ДКИК был расширен до отдела нацменьшинств.В отделе функционировали корейский, китайский, украинский и еврейский секторы, но в феврале 1933 г. секторы были ликвидированы. Были оставлены три инструктора по корейским, еврейским и китайским вопросам [1, С.87].

Мероприятия в русле советской национальной политики были проведены и среди китайских военнопленных – после конфликта на КВЖД в ДВК их насчитывалось около 8 тыс. чел. Они поступили в распоряжение Дальлеса, Дальугля и других хозяйственных организаций края. Военнопленные обеспечивались питанием, жильем, медицинским обслуживанием – вплоть до середины января 1930 г., когда они были отправлены в Маньчжурию.

Китайские военнопленные рассматривались не только как рабочая сила, но и как масса, которая в дальнейшем могла бы стать революционным отрядом на Востоке. Поэтому во время их пребывания на советском Дальнем Востоке был проведен комплекс мероприятий по интернационализации и революционизации контингента военнопленных. В соответствии с указанием ДКК ВКП(б) среди китайских военнопленных проводилась культурно-просветительная работа с целью превратить «бывшую боевую силу противника в фактор, который будет способен разложить китайскую армию простой передачей правдивого рассказа о советской стране» [ГАХК. Ф.П-2. Оп.1. Д.154. Л.11]. Была создана краевая комиссия по работе среди китайских военнопленных. Исключительно для китайских военнопленных издавалась ежедневная газета на китайском языке «За Советский Союз», редактором стал Цзо Ши (Лепешинский) [ГАХК. Ф.П-2. Оп.5. Д.830. Л.105].

При помощи китайцев, работавших в советских органах, была проведена соответствующая работа с китайскими военнопленными. Для работы с военнопленными из Владивостокской совпартшколы в распоряжение Читинского окружкома ВКП(б) были направлены 40 курсантов-китайцев, а состав китайских коммунистов в Хабаровске вновь перепроверен [ГАЧО. Ф.П-75. Оп.1. Д.853. Л.138]. Все красные уголки были снабжены плакатами и брошюрами о конфликте на КВЖД на китайском языке. Были запланированы вечера и киносеансы для военнопленных. На предварительные расходы было изыскано 1 тыс. руб. [ГАХК. Ф.П-2. Оп.11. Д.412. Л.Л.1-2].

Часть военнопленных китайской армии в количестве 1504 чел. содержались в лагере в пос. Песчанка Читинского округа. С ними работали 6 китайских коммунистов. Во всех 7-ми бараках, где содержались военнопленные, были организованы интернациональные уголки. Выдавались газеты «За Советский Союз» и «Рабочий путь», брошюры о положении на КВЖД. Проводились читки и беседы о революционном движении в Китае и России, о внешней политике СССР и т.п. Пленным помогали написать письма на родину  [ГАЧО. Ф.П-75. Оп.1. Д.853. Л.Л.45-46].

Был проведен учет пленных по социальному составу и возрасту. Выяснилось, что из 1504 чел. в возрасте до 18-ти лет насчитывалось 240 чел. (15,9%),  от 19-ти до 30-ти лет – 698 чел (46,4%), от 30-ти до 45-ти лет – 467 чел. (31,2%), старше 45-ти лет – 99 чел.(6,5%). Большинство солдат китайской армии составляли рабочие и батраки (63,8%), причем довольно высок был процент квалифицированных рабочих (30,2%). Следующей по численности группой были крестьяне (25,7%), среди которых высок был процент бедняков (72,4%) [ГАЧО. Ф.П-75. Оп.1. Д.853. Л.41, 49].

После проведения агитационной работы от военнопленных стали поступать заявления о желании остаться в Советском Союзе, вступить в Красную Армию, в коммунистическую партию. У бывших солдат китайской армии были для этого и причины экономического характера, и необходимо учитывать также их низкий уровень грамотности, но политпросветработа, проводившаяся в их среде, безусловно, оказала на них определенное влияние.

Несмотря на уменьшение количества китайских мигрантов в ДВК, в начале 1930-х гг. китайские рабочие по-прежнему составляли большинство среди чернорабочих ряда отраслей промышленности края. Во Владивостокском округе китайцы составляли 58,1% в горной, 37% в лесной, 39% в химической промышленности, а всего 31% от общего числа рабочих округа. При горпрофсоветах создавались инструктивные бюро, объединявшие всех инструкторов по работе с нацменьшинствами, действовавших на предприятиях. Создавались единые культпланы по работе среди восточных рабочих и календарные оперативные планы. На всех краевых партконференциях рассматривались национальные проблемы, на заседаниях секретариата и бюро крайкома затрагивались вопросы работы среди восточников. Создавались и направлялись на места комиссии со специальными заданиями для проверки практического выполнения партийных решений по национальному вопросу. В начале 1930-х гг. в местной периодической печати частыми были заметки о социально-экономическом положении и проблемах китайских мигрантов в ДВК. В «шапке» газеты «Тихоокеанская звезда» постоянно присутствовал лозунг на китайском языке «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», а по случаю 10-летнего юбилея китайской газеты «Рабочий путь» «Тихоокеанская звезда» опубликовала в своей передовице поздравительное слово на китайском языке [Тихоокеанская звезда. 1932. 24 марта].

В наиболее общем виде диалектика национального вопроса была представлена 27 июня 1930 г. в политическом отчете ЦК XVI съезду партии: «Надо дать национальным культурам развиться и развернуться, выявив все свои потенции, чтобы создать условия для слияния их в одну общую культуру с одним общим языком в период победы социализма во всем мире. Расцвет национальных по форме и социалистических по содержанию культур в условиях диктатуры пролетариата в одной стране для слияния их в одну общую социалистическую (и по форме и по содержанию) культуру с одним общим языком, когда пролетариат победит во всем мире и социализм войдет в быт, – в этом именно и состоит диалектичность ленинской постановки вопроса о национальной культуре» [2, С.14]. На XVI съезде ВКП(б) был выдвинут и призыв бороться против двух основных уклонов в национальном вопросе – «великодержавного шовинизма как главной опасности и местного национализма». Эта проблема поднималась в газете «Правда», рассматривалась на краевых и областных партийных совещаниях и конференциях в дальневосточном регионе [1, С.91].

Борьба с шовинизмом в судебной практике была активизирована. Если в 1929 г. в судах края было рассмотрено всего 11 подобных дел, то за январь-октябрь 1930 г. – 77 дел. В качестве наказания применялись принудительные работы и лишение свободы на срок от года до 5 лет. В 1930 г. через суды прошло 123 дела и было возбуждено еще 88 дел по поводу ущемления материальных, культурно-бытовых и политических прав восточников [10, С.99]. В дальнейшем количество дел о шовинизме в судопроизводстве края быстрыми темпами сокращается – если за первое полугодие 1931 г. подобных дел было зарегистрировано 92, то за тот же период 1932 г. – только 6 дел [РГИА ДВ. Ф.Р-2413. Оп.4. Д.1770. Л.42].

21 июля 1930 г. ВЦИК и СНК приняли постановление «О практическом проведении национальной политики в Дальневосточном крае в отношении китайцев и корейцев». На местах учреждались должности уполномоченных, группы содействия, перед которыми стояли задачи изучать экономическое и правовое положение корейского и китайского населения и наблюдать за проведением в жизнь национальной политики региональными органами советской власти.

В плане работ на июнь — декабрь 1930 г. уполномоченного по национальным меньшинствам ДКИК и уполномоченного по национальным меньшинствам Хабаровского округа важными признавались вопросы об улучшении жилищных условий китайских рабочих; о льготах при выдаче вида на жительство китайским рабочим; об открытии китайских столовых; об обслуживании китайских рабочих органами социального страхования; об организации юридической консультации для китайских рабочих; об издании на китайском языке пособий о кооперации и гигиене, Конституции СССР и Кодекса законов о труде; об открытии китайских больниц в Хабаровске и Владивостоке; о возможности перевода части зарплаты китайских рабочих на родину; об организации китайской жилищной кооперации в Благовещенске, Хабаровске, Чите, Владивостоке. Совместно с краевой прокуратурой и краевым административным отделом предполагалось выработать меры борьбы с китайцами – содержателями притонов.

Были сделаны попытки кардинально улучшить систему питания восточных рабочих. Так, например, 10 октября 1929 г. ДКИК принимает постановление об организации общественной столовой для восточных рабочих [РГИА ДВ. Ф.Р-2413. Оп.4. Д.880. Л.10]. К данному моменту в крае уже было открыто 5 столовых для восточных рабочих с общей пропускной способностью на 3700 чел. (на мысе Чуркина – на 1200 чел., на Эгершельде – на 500 чел., в Никольске-Уссурийском – на 500 чел., в Спасске – на 500 чел., в Хабаровске – на 1000 чел.). Также функционировали смешанные русско-китайские столовые в Благовещенске – на 400 чел., в Артеме — на 300 чел., на рисоплантациях оз. Ханка – на 300 чел., на Кивдинских копях – на 70 чел., в Сучане – на 500 чел. Планировалось открыть столовые для восточных рабочих на Семеновском базаре во Владивостоке – на 1500 чел., на Сучанском руднике – на 500 чел., на Артемовском руднике – на 500 чел., на лесопильном заводе Бикина – на 200 чел. Столовые для русских и китайских рабочих было решено организовать на лесопильном заводе и в стройконторе Имана – на 500 чел., на Хорском лесопильном заводе – на 300 чел. [РГИА ДВ. Ф.Р-2413. Оп.4. Д.880. Л.11]. Всего к 1930 г. столовыми для восточников, а также смешанными (совместно с русским населением) столовыми в ДВК обслуживалось 8870 чел. китайских и корейских рабочих [ГАХК. Ф.П-2. Оп.1. Д.154. Л.31]. В 1931 г. в ДВК функционировали 14 столовых для восточных рабочих – во Владивостоке, Благовещенске, Хабаровске, Никольске-Уссурийском, Николаевске-на-Амуре, Артеме [ГАХК.Ф.П-2. Оп.9. Д.73. Л.4].

Безусловно, это значительно улучшило обеспечение питания китайских рабочих, хотя в организации столовых имелись существенные недостатки. Не хватало поваров и обслуживающего персонала, зачастую не соблюдались нормы гигиены, качество еды не соответствовало требованиям, еда не отличалась разнообразием, в меню было совсем мало китайских блюд. Цена обеда – 70 коп. – была слишком высока для рабочего-китайца. Остались нереализованными предложения по расширению производства сои во Владивостоке в целях улучшения питания китайских рабочих [РГИА ДВ. Ф.Р-2413. Оп.4. Д.1738. Л.22-23].

Городские и районные органы власти принимали свои решения по национальной проблеме. 14 марта 1931 г. бюро Читинского горкома вынесло резолюцию по национальному вопросу о дальнейшем проведении в жизнь ленинской национальной политики и разработало программу по изучению и улучшению условий жизни и труда восточных рабочих в Читинском районе. Выполнение данной программы предполагало реализацию ряда мероприятий по кооперированию восточных рабочих, медицинскому обслуживанию,  вовлечению их в профсоюзы, в систему школьного образования и т.п. [ГАЧО. Ф.Р-590. Оп.1. Д.2. Л.Л.12-16]. Однако запланированные мероприятия реализованы не были, программа не стала, как предполагалось, руководящим документом для организаций и предприятий, где трудились восточные рабочие. На заседании бюро Восточно-Сибирского крайкома ВКП(б) 11 сентября 1931 г. было отмечено, что «крайком категорически осуждает имеющуюся в отдельных организациях тенденцию перекладывания нацработы исключительно на соответствующих инструкторов и предупреждает, что за состояние работы среди нацменьшинств отвечают, прежде всего, парткомитеты, фракции профсоюзов и руководители хозорганов» [ГАЧО. Ф.П-85. Оп.1. Д.6. Л.7].

В Чите к нач. 1931 г. насчитывалось свыше 1 тыс. китайцев и 400 корейцев [ГАЧО. Ф.П-1. Оп.1. Д.131. Л.410]. 20 декабря 1931 г. в Чите было проведено первое краевое партийное совещание по работе среди восточников. На совещании были рассмотрены вопросы о материально-бытовом положении, партийно-массовой и профсоюзной работе среди китайских трудящихся и о выполнении производственных программ по золотодобыче. Вновь были отмечены недостатки в работе среди этой группы населения: неудовлетворительный уровень работы по ликвидации неграмотности, слабая борьба со «старшинками», необеспечение приемлемых жилищных условий для рабочих. На совещании подчеркивалось, что в центре внимания краевых партийных организаций всех уровней должно было стоять интернациональное воспитание  и подъем культурного уровня  рабочих, привлечение их к более активному участию в социалистическом строительстве [ГАЧО. Ф.П-85. Оп.1. Д.6. Л.93; Ф.Р-590. Оп.1. Д.15. Л.21].

В 1932-1934 гг., с разделением ДВК на области, были образованы областные комитеты ВКП(б). Вместе с тем произошел переход от функциональной системы образования отделов к производственно-отраслевой.

Неоднократно модернизировались подразделения по работе с нацменьшинствами. В постановлении ДКИК от 9 января 1934 г. было отмечено, что отдел нацменьшинств при президиуме ДКИК со своими задачами не справился вследствие «недостаточного руководства со стороны президиума ДКИК, отсутствия руководителя отделом, слабой укомплектованности краевого и областных нацменотделов, почти полного отсутствия окружных и районных уполнацменов» и общей слабости всего аппарата отдела нацменов. Поэтому, начиная с 1934 г., в районах с большим количеством нацменьшинств устанавливались должности специальных заместителей райисполкомов по нацработе, а в остальных районах – инструкторов по нацработе [ГАХК. Ф.Р-688. Оп.1. Д.8. Л.Л.36-38].

Различные формы, внедряемые региональными властными органами для успешной работы среди китайского населения, зачастую не приводили к ожидаемым результатам. В постановлении президиума ДКИК от 9 января 1934 г. «О состоянии работы отдела нацмен» упоминалось о недостаточном руководстве этой работой со стороны президиума ДКИК, слабой укомплектованности краевых и областных нацменотделов, почти полном отсутствии окружных и районных уполнацменов. Был сделан вывод, что «отдел нацмен при президиуме ДКИК со своими основными задачами не справился». Были вновь предприняты попытки поднять работу среди нацменов на должный уровень. В январе 1935 г. президиум ДКИК назначил 11 внештатных инструкторов ДКИК (из них двое – китайцы) по работе среди нацменьшинств. Инструкторы по работе среди китайских трудящихся были направлены в Сучанский, Артемовский, Ворошиловский, Зейский и Благовещенский горсоветы, Тетюхинский и Охинский поселковые советы, Приморский и Зейский облисполкомы, нацменотдел ДКИК [1, С.88].

Но состояние работы с нацменами не улучшилось. В своем специальном постановлении «О состоянии работы отдела нацмен» 9 января 1934 г. президиум ДКИК сделал вывод, что «отдел нацмен при президиуме ДКИК со своими основными задачами не справился по причинам: недостаточного руководства со стороны президиума ДКИК, отсутствия руководителя отделом нацмен ДКИК, слабой укомплектованности краевых и областных нацменотделов, почти полного отсутствия окружных и районных уполнацменов. При этом имеющийся аппарат качественно слаб и систематически отвлекался на выполнение других работ». Преобразование аппарата уполнацменов, впрочем, ограничилось введением в январе 1935 г. внештатных инструкторов (из 11-ти чел. двое являлись китайцами, остальные – корейцами). Инструкторами по работе с нацменьшинствами (вплоть до 1938 г., когда вопрос управления восточными рабочими был снят с повестки дня) направляли работать выпускников различных курсов, а также выпускников Дальневосточной китайской ленинской школы [11, С.424].

По-прежнему отмечались случаи пренебрежительного отношения к китайским рабочим. О великодержавном шовинизме в отношении китайских рабочих говорилось на совещании по работе среди китайских трудящихся 11 марта 1935 г. [ГАХК. Ф.П-2. Оп.11. Д.193. Л.1]. В 1935 г. в Селемджинско-Буреинском районе были отмечены «систематические нарушения революционной законности по отношению к китайским рабочим». Имелись в виду случаи избиения китайцев на прииске Златоустовском работниками НКВД [5, С.385]. По-прежнему наблюдались проявления великодержавного шовинизма по отношению к китайцам.

Хотелось бы подчеркнуть, что в отчетах и докладных записках изучаемого периода национальный вопрос в ДВК признавался сложным, что объяснялось расовыми предрассудками как «наследием прошлого» и «экономическо-культурным» неравенством» нацменьшинств. Слабой признавалась работа ВЛКСМ «по втягиванию нацменовской молодежи, в особенности китайцев, во все поры нашего строительства» [ГАПК. Ф.П-34. Оп.1. Д.34. Л.4]. Также следует отметить, что работе среди корейского населения уделялось гораздо больше внимания, чем работе среди китайских мигрантов. Безусловно, в ДКИК отчетливо представляли разницу в позиционировании китайцами и корейцами своих национальных общностей на территории российского Дальнего Востока – в отличие от корейцев, китайские мигранты не связывали свои далеко идущие планы именно с Россией и не стремились адаптироваться в ее цивилизационном пространстве. Если корейцы охотно принимали советское гражданство, то китайские мигранты шли на это зачастую под давлением местных властей [9, С.41].

В середине 1930-х гг. сталинская доктрина по национальному вопросу претерпевает изменения. Поражения революционных выступлений в Германии, Венгрии, Эстонии и Китае убеждают советское руководство в том, что победа мировой революции в ближайшее время невозможна, и необходимо строить социализм в отдельно взятой стране. Происходит поворот от реального интернационализма к великодержавности и старшинству одной нации над другой. Сталин провозглашает русский народ «старшим братом в большой семье советских народов» Начинается постепенный процесс русификации всей системы образования и культуры в СССР. Было провозглашено, что в СССР уже ликвидированы элементы национальной отсталости. Уже не было необходимости в дальнейшем устранении неравенства русских и нерусских наций. Термина «национальные меньшинства» уже не было в Конституции СССР 1936 г. и Конституции РСФСР 1937 г., что означало переход от национализации к интернационализации. В конце 1930-х гг. все национальные районы и сельсоветы  в стране были ликвидированы, все формы работы с нетитульными этническими группами свернуты.

Была свернута и работа с китайскими мигрантами на советском Дальнем Востоке. В местной периодической печати резко уменьшилось количество публикаций о жизни китайских трудящихся, на совещаниях различных уровней практически не рассматриваются вопросы о социально-экономическом положении китайских рабочих. Более того, нестабильность в соседнем Северо-Восточном Китае и в целом в дальневосточном регионе обуславливает включение китайских мигрантов в «неблагонадежную» группу населения, и в дальнейшем приводит к масштабным репрессиям в отношении китайцев.

ЛИТЕРАТУРА:

1. Ващук, А.С., Чернолуцкая, Е.Н. и др. Этномиграционные процессы в Приморье в XX в. — Владивосток: ДВО РАН, 2002. — 228 с.
2. Вдовин, А.И. Эволюция национальной политики СССР. 1917-1941 гг.  // Вестник Московского университета. Сер.8. История. — 2002. — №  3. — С.3-54.
3. Головин, С.А. Дальний Восток РСФСР в 20-30-е гг. XX века (аспекты репрессивной политики). — Благовещенск: Изд-во БГПУ, 2005. — 349 с.

4. Дальневосточное статистическое обозрение. №№1-2 (40-41).- Янв. — фев.1928 г. — Хабаровск; Благовещенск, 1928.
5. Сюэ, Юншэн, Хань, Лайсин. Размышления об особенностях культуры китайских мигрантов в России и слиянии культур для стимулирования глобализации (на кит. яз.) // Хэйхэ сюэкань. — 1998. — № 2. — С. 39-43.

1. Кочегарова, Е.Д. К вопросу использования китайских рабочих в золотопромышленности Дальнего Востока (20-30-е гг. XX в.) // Россия и Китай на дальневосточных рубежах. Вып.3. — Благовещенск: Изд-во АмГУ, 2002. — С. 378-386.
2. Ненароков, А.П. Семьдесят лет назад. Национальный вопрос на XII съезде РКП(б) // Отечественная история. — 1994. — № 1. — С. 106-117.
3. Отчет Дальневосточной КК РКИ X Дальневосточной партконференции: окт. 1928 г. — апр. 1930 г. / Дальневост. Краевая Контрольная комис. ВКП(б). — Хабаровск: Типо-лит. № 1 АО «Кн. Дело», 1930. — 110 с.: табл.
4. Стенографический отчет 5-го пленума Далькрайисполкома 2-го созыва (25-29 окт. 1928 г.). — Хабаровск, 1928. — 224 с.

1. Ткачева, Г.А. Иммиграция на Дальнем Востоке России // Проблемы Дальнего Востока. — 1994. — №  4. — С. 96-101.
2. Чернолуцкая, Е.Н. Административное управление корейским и китайским населением в Приморье (конец XIX в. — 1930-е гг.) // Дальний Восток России в системе международных отношений в Азиатско-Тихоокеанском регионе: история, экономика, культура. Третьи Крушановские чтения. — Владивосток: «Дальнаука», 2006. — С. 417-425.
3. Шаститко, П.М. Обреченные догмы: Большевизм и национальный вопрос. — М.: Изд-во вост. лит-ры, 2002. — 272 с.

Related posts:

23 апреля 2013 — Международный круглый стол «Россия и Великобритания в АТР: страницы истории и перспективы взаимоотношений» 24 апреля 2013 — Международный методологический семинар «Историческая наука и историческое образование в России и Великобритании в XXI веке» 6 марта 2013 — Встреча с профессором Сибирского Федерального Университета Дацышеным В.Г. 07 сентября 2012 — Круглый стол «Проблемы изучения международных отношений в АТР»