29 октября, 2012 Автор: В.Парамонов, А.Строков
Несмотря на то, что еще в середине 90-х годов прошлого века Россия провозгласила в качестве одного из своих внешнеполитических приоритетов развитие стратегического партнерства с Китаем, по истечении всех этих лет Москва незначительно продвинулась в решении данной задачи. Даже факт создания в 2001 году усилиями Китая и России (с участием стран Центральной Азии, кроме Туркменистана) Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) в течение 11 лет не привело к прорыву в российско-китайских отношениях в сферах политики, экономики, безопасности и энергетики.
Сегодня между Россией и Китаем в основном преобладают пропагандистские формы сотрудничества, главным образом официальные встречи, заявления, показательные учения и т.п., а сами отношения крайне слабо подкреплены реальным, практическим содержанием в сферах политики, безопасности, экономики и энергетики. Даже если сравнивать современный этап российско-китайского сближения с периодом обострения советско-китайских отношений в 60-е–80-е годы ХХ века, то можно отметить лишь снятие общей напряженности, урегулирование погранично-территориальных споров, а также количественное (но не качественное!) увеличение объемов товарооборота. Говорить же о нечто более существенном пока не приходится.
В результате сегодня российско-китайские отношения в целом можно охарактеризовать как «никакие», а также констатировать факт отсутствия между КНР и РФ реального стратегического партнерства. Широко рекламируемое же в обеих странах «стратегическое партнерство» пока является в большей степени декларативным. На сегодняшний день наблюдается фактическое отсутствие общих долгосрочных интересов России и Китая. Главным образом по этой причине пока не сформировалось общности именно долгосрочных целей и задач, что является фундаментальной и системообразующей проблемой российско-китайских отношений. Данное состояние дел связано с целым рядом факторов объективного и субъективного характера.
Во-первых, трудности чисто политического характера, осложняющие процесс российско-китайского сближения в значительной степени обусловлены тем, что и Россия, и Китай пока еще находятся в стадии поиска своего места и роли в современном, чрезвычайно сложном и к тому же стремительно меняющемся мире. Все это усугубляется еще и тем, что Россия и Китай исторически никогда не имели длительных союзнических отношений. Да и сама история российско-китайских отношений является крайне неоднозначной и даже противоречивой по своему содержанию: краткосрочные периоды сближения чередовались с периодами резкого охлаждения (если не обострения) двусторонних отношений.
Немаловажное значение имеет и то, что сегодня как для России, так и для Китая отношения с Западом имеют гораздо большее значение, нежели отношения между собой. Однако, поскольку отношения обеих стран с Западом достаточно сложны, то им выгодно демонстрировать «стратегическое партнерство». Это позволяет РФ и КНР усиливать свои позиции в отношениях с третьими странами (в том числе это касается и стран-членов ШОС) для достижения различного рода целей, в основном краткосрочного и тактического характера.
Тем не менее, наиболее ярко это проявляется на примере того, как двусторонние отношения друг с другом используются и Россией, и Китаем в качестве некой козырной карты в диалоге с США и в целом с Западом. Складывается впечатление, что пропаганда «стратегического партнерства» поддерживается Россией и Китаем не в качестве почвы для поиска общих сфер долгосрочных национальных интересов, а как средство усиления своих позиций в отношениях с тем же Западом.
В результате, Россия и Китай пока концептуально не определились в плане долгосрочной внешней стратегии в отношении друг друга и поэтому считают оправданным проведение политики балансирования, ориентированной на краткосрочные и зачастую узко национальные цели. Отсюда – отсутствие видения Россией и Китаем места и роли друг друга в системе именно долгосрочных интересов и, как следствие этого, чрезвычайная слабость нынешнего российско-китайского взаимодействия. Наиболее ярко это проявляется на примере экономических связей, которые до сих пор ограничиваются практически только лишь торговлей.
Основным же «локомотивом» развития российско-китайских отношений выступает наблюдаемый после распада СССР некий неконкретный «процесс политического сближения», который в большей степени идет в русле политико-пропагандистской риторики. Сам же диалог ограничиваются стандартным набором внешнеполитических проблем, взаимодействие по большинству из которых самоочевидно (борьба с международным терроризмом, религиозным экстремизмом, сепаратизмом, распространением наркотиков) и военно-техническим сотрудничеством.
Во-вторых, и у России, и у Китая пока отсутствует (и, похоже, не формируется) взаимное понимание необходимости коренного изменения нынешнего формата двусторонних отношений путем их вывода на принципиально новый и качественно более высокий уровень: отказа от декларативности, перехода к поиску общих сфер долгосрочных интересов и налаживания именно на этой основе реального стратегического диалога и партнерства. Сегодня не просматривается даже признаков, которые бы свидетельствовали о соответствующей тенденции. Это приводит к тому, что формирование широкой общности долгосрочных интересов России и Китая не происходит, что в перспективе будет делать российско-китайские отношения еще более хрупкими и неустойчивыми.
В настоящее время единственным направлением, где общность российско-китайских интересов имеет некое реальное наполнение, является военно-техническое. Данное направление взаимодействия сегодня, по сути, является единственным связующим звеном в двусторонних отношениях.
Для Китая военно-техническое сотрудничество с Россией – это уникальный шанс в короткий по историческим меркам срок совершить технологический рывок в развитии собственного ВПК. Россия все еще является во многом безальтернативным для КНР поставщиком передовых вооружений и военных технологий, так как страны Запада традиционно придерживаются эмбарго на поставку в Китай новейших видов боевой техники и, тем более, современных военных технологий. В свою очередь, для России военно-техническое сотрудничество с Китаем является важным источником финансирования собственного ВПК, что позволяло развивать военные научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы (НИОКР) и поддерживать «на плаву» собственное военное производство. К тому же, боевая техника и военные технологии – это, по сути, единственный вид наукоемкой продукции, которую Россия может предложить на китайский рынок.
Однако военно-техническое взаимодействие само по себе (без его встраивания в общий комплекс мер по динамичному развитию двусторонних отношений) не будет гарантом формирования общности долгосрочных интересов России и Китая. Более того, военно-техническое сотрудничество с высокой долей вероятности приведет к конфликту интересов России и Китая. Так, Китай, осваивая российские военные технологии, сокращает технологический разрыв с российским ВПК и все более активно осваивает мировой рынок оружия. В этой связи, логично предположить, что после преодоления китайским ВПК технологического отставания, Китай уже не будет так остро нуждаться в военно-техническом сотрудничестве с Россией.
В свою очередь, РФ окажется, как минимум, в экономическом проигрыше, сократив доступ на многие рынки сбыта своей военной продукции, в том числе и собственно китайский рынок. Как представляется, по мере утраты преимуществ России перед Китаем, исчезнет и единственное реально связующее звено в российско-китайских отношениях. В этом случае, нынешнее политико-декларативное «сближение» с высокой долей вероятности утратит актуальность для обеих стран. При этом, скорее всего, произойдет и существенное снижение взаимной заинтересованности России и Китая в сотрудничестве и по многим другим направлением политики, безопасности, экономики.
В-третьих, пробуксовка процесса становления реального российско-китайского стратегического партнерства связана и с чрезвычайной сложной глобальной конъюнктурой как вокруг России, так и вокруг Китая. Это существенно ограничивает возможности и РФ, и КНР по обоюдному принятию однозначных решений в пользу развития стратегических отношений друг с другом. Все это усугубляется еще и алармистскими настроениями в некоторых российских политических кругах, где в условиях декларативности отношений небезосновательно проявляется обеспокоенность возможностью китайской экспансии на Дальнем Востоке и в ряде областей Сибири.
Важным является и то, что сегодня Россия и Китай вынуждены выстраивать свою стратегию, «оглядываясь» на Запад. Китай, осуществляя модернизацию страны, делает основную ставку на развитые страны Запада, а не на Россию. По этой причине Пекин все больше отдает предпочтение расширению связей именно с западными государствами и ТНК. В то же время, говорить о формировании стратегического партнерства между Китаем и Западом тоже не приходится, так как в отношениях КНР с США и другими странами-членами НАТО, а также с Японией еще больше сложных проблем, нежели в российско-китайских отношениях.
Россия, в свою очередь, хотя и декларирует свою заинтересованность в формировании стратегического партнерства с Китаем, тем не менее, придерживается (в том числе и по китайским оценкам) в целом прозападной или, по крайней мере, западно-центричной политики. Хотя многочисленные сложные проблемы в отношениях между Россией и Западом тоже очевидны, однако с точки зрения Пекина эти проблемы имеют на порядок меньший конфликтный потенциал, нежели в отношениях между Китаем и Западом.
* * *
В целом, на сегодняшний день общее состояние дел в российско-китайских отношениях можно охарактеризовать следующим образом: официальные декларации крайне слабо подкреплены реальным наполнением и фактически являются попыткой «выдать желаемое за действительное». Все это препятствует российско-китайскому сближению, создает почву для возникновения конфликта интересов РФ и КНР, существенно сужает диапазон стратегических возможностей России и усиливает вероятность реализации неблагоприятных для нее сценариев.
Как представляется, для становления реальных стратегических отношений между Россией и Китаем и формирования на этой основе эффективного двустороннего сотрудничества недостаточно политических деклараций. Этому не поможет даже сделанные в 90-х годах (во многом вынужденно) ставки на такие сферы взаимодействия как военно-техническое и энергетическое. Вне увязки в более широкую и комплексную программу российско-китайского сотрудничества, военное сотрудничество и взаимодействие в энергетике (которое, кстати, сегодня ограничивается лишь поставками российской нефти в КНР) вряд ли будут иметь широкие перспективы. Это тем более справедливо, если учесть и тот факт, что объемы поставок нефти из РФ в КНР очень малы на фоне потребностей китайской экономики, и, по крайней мере, в среднесрочной перспективе Россия вряд ли войдет в число крупных поставщиков «черного золота» в Китай.
В итоге, сегодня для Москвы в гораздо большей степени, чем для Пекина важен вопрос выдвижения широких и практических инициатив по поиску/формированию общности долгосрочных интересов с КНР. Однако Россия пока не торопится выдвигать данные инициативы.
Вместе с тем, нужно отметить, что дальнейшее развитие нынешнего глобального финансово-экономического кризиса теоретически может внести существенные коррективы в китайский вектор российской внешней политики. Если предположить, что наихудшие (кстати, многочисленные) прогнозы экспертов относительно разрушения глобальной финансовой системы и развала мирового рынка оправдаются, то тогда для России гораздо более остро, чем для Китая встанет вопрос выживания как государства. В этом случае, отношения с соседним индустриально развитым Китаем будут иметь для России большее значение, чем со слабеющим Западом, и тогда Москва, возможно, переориентирует свою внешнюю политику с Запада на Восток, где китайское направление станет главным.
Однако указанные выше революционные изменения в российской внешней политике станут возможны только, если последствия глобального кризиса окажутся для Запада действительно катастрофическими. Но пока уверенности в этом нет. Следовательно, Россия и Китай в ближайшее время, скорее всего, сохранят нынешнюю неопределенность в своих отношениях.
Тем не менее, следует особо отметить, что Россия не располагает большим запасом времени для формирования реального стратегического партнерства (или даже союза) с Китаем. В перспективе, по мере дальнейшего подъема КНР, РФ рискует утратить пока еще имеющиеся преимущества (главным образом, в сфере фундаментальных научно-исследовательских заделов) перед Китаем. В этом случае Пекин уже в значительной степени потеряет интерес к выстраиванию взаимовыгодных и полноценных отношений с Россией. В результате общность долгосрочных интересов России и Китая так и не будет сформирована. Это, в свою очередь, будет означать утопичность идеи построения российско-китайского стратегического союза и иллюзорность надежды на взаимовыгодное и безопасное развитие межгосударственных отношений.
Учитывая вышеизложенное, можно с высокой долей вероятностью предположить, что при стечении каких-либо обстоятельств в отношениях между двумя странами могут возобладать узко национальные интересы (что стало основной причиной ухудшения российско-китайских отношений в начале XX века) и/или амбиции правящих элит (что стало основной причиной крушения советско-китайского союза). Это наверняка приведет к моментальному охлаждению двусторонних отношений в целом и свертыванию сотрудничества во всех сферах, как это уже не раз бывало в истории.
Однако возможное очередное обострение российско-китайских отношений в любом случае представляется крайне невыгодным и даже опасным с точки зрения долгосрочных интересов России. Поэтому России уже сегодня целесообразно четко определиться в плане формирования и развития прочных и долгосрочных союзнических отношений с Китаем. «Политика выжидания и балансирования» — это, скорее всего, не тот путь, который позволит России занять достойное место в мировой политике и глобальной экономике, сформировать устойчивые союзы, в том числе с Китаем.
Copyright © Центральная Евразия
Опубликовано в