Описав общие итоги визита президента Южной Кореи в США, хочется более внимательно посмотреть на то, какова была реакция Пекина на хорошо заметную антикитайскую направленность визита и то, как в Сеуле старательно делают вид, что «ничего такого не было и нам за это ничего такого не будет».

Напомним, что, хотя открыто КНР не критиковали, камней в огород накидали достаточно:

• Снятие ограничений на ракетную программу РК, позволяющее ей иметь свои МБР, имеет отчетливо антикитайский характер, поскольку прежней дистанции в 800 км для противостояния КНДР вполне хватало.
• В совместном заявлении двух президентов впервые упоминался тайваньский вопрос: стороны подчеркнули «важность сохранения мира и стабильности в Тайваньском проливе» при том, что Китай рассматривает Тайвань как часть своей территории, а тайваньский вопрос — внутреннее дело Китая.
• Кроме того, Мун и Байден подчеркнули важность сохранения свободы судоходства в Южно — Китайском море и за его пределами.
• В заявлении отмечается, что Корея и США «подтверждают поддержку расширения сотрудничества с тихоокеанскими островными странами и признают важность открытой, прозрачной и инклюзивной региональной многосторонности, включая Quad».» Хотя это не говорит о вступлении РК в указанный блок, это означает, что де-факто Сеул принял ее основные принципы.
• Не менее ясным был «мессадж» о соблюдении прав человека или противостоянии действиям, «которые подрывают, дестабилизируют или угрожают основанному на правилах международному порядку» .

Еще до официальных итогов визита китайская «Глобал Таймс» отмечала, что «бить в барабан США по основным интересам Китая, таким как тайваньский вопрос, не соответствует национальным интересам Южной Кореи. Это было бы равносильно тому, чтобы Вашингтон заставил его выпить из чаши с ядом». Да, Южная Корея полагается на США, когда речь заходит о безопасности, но объем торговли между Китаем и Южной Кореей выше, чем объем торговли Южной Кореи с США и Японией одновременно. Кроме того, Китай является ключевой стороной в решении проблемы Корейского полуострова. Газета отмечала, что итог саммита станет показателем того, сможет ли Сеул придерживаться своих принципов и итогов, несмотря на давление США. В другой статье газеты пригашенные эксперты заявили, что «США объединяют своих союзников против Китая, но большинство стран знают, что тайваньский вопрос является красной линией Китая. Южная Корея, стратегический партнер Китая, вряд ли будет решительно выступать против Китая в своем совместном заявлении с США, особенно когда речь заходит о Тайване».

Сразу же после саммита в Пекине и Сеуле обменялись репликами. 24 мая на фоне ожиданий, что заявление после первого личного саммита между президентами Мун Чжэ Ином и Джо Байденом может вызвать беспокойство в Китае, посол Китая в РК Син Хаймин заверил, что Китай осознает, что часть совместного заявления, сделанного на саммите между Южной Кореей и Соединенными Штатами, нацелена на Пекин.

В тот же день 24 мая представитель министерства иностранных дел Китая Чжао Лицзянь указал, что правительство Китая выражает озабоченность совместным заявлением, опубликованным 21 мая после встречи президентов РК и США. «Тайваньский вопрос — это внутреннее дело Китая. Он затрагивает суверенитет и территориальную целостность Китая и не допускает вмешательства внешних сил. Мы призываем соответствующие страны говорить и действовать осмотрительно по тайваньскому вопросу и воздерживаться от игры с огнем». Чжао Лицзянь заявил, что соседние страны должны быть осторожны в своей риторике по Тайваньскому вопросу, а в отношении Южно-Китайского моря нет никаких проблем, потому что каждая страна пользуется свободой судоходства и авиации.

В ответ 24 мая первый заместитель министра иностранных дел Чхве Чжон Гын заявил, что, по его мнению, Пекин высоко оценит тот факт, что в совместном заявлении не было прямого упоминания о Китае. Да, о Тайване речь шла, но «факт заключается в том, что мы не указали Китай, и, в конце концов, в нем содержатся общие фразы о том, что региональный мир и стабильность важны. С точки зрения Китая, они высоко оценят это». Ведь на саммите Байден-Суга единый фронт против Китая заявлялся открыто. И потом, «стабильность и мир на Тайване оказывают непосредственное влияние на наши национальные интересы».

Что же до снятия ограничений на ракетные разработки Сеула, то, «если Пекин и испытал дискомфорт, то он уже должен был испытывать дискомфорт по поводу разработки ракет задолго до этого».

Представитель Министерства национальной обороны Пу Сын Чхан также заявил, что Сеул «не рассматривал влияние на соседние страны, когда речь шла об отмене руководящих принципов по ракетам, и со стороны Китая не было никаких жалоб.

25 мая представитель администрации южнокорейского президента Ли Хо Сын заявил, что прогнозы некоторых СМИ о том, что из-за договорённостей, достигнутых в ходе южнокорейско-американского саммита, Пекин может ввести в отношении Сеула меры экономического возмездия, аналогичные принятым несколько лет назад в знак протеста против размещения на территории РК американских систем противоракетной обороны THAAD, являются чрезмерными. «Китай географически является соседней страной и очень важным экономическим партнером. В этом смысле обе страны пытаются укрепить свои взаимные связи».

В тот же день 25 мая министр иностранных дел Чон Ый Ен отметил, что «в свете особых отношений между Южной Кореей и Китаем наше правительство воздержалось от конкретных комментариев по поводу внутренних дел Китая» и эта позиция была отражена в совместном заявлении саммита на прошлой неделе с Соединенными Штатами. Что важно, сказал он, это — в ответ на вопрос, почему в совместном заявлении, в котором содержится призыв к улучшению ситуации с правами человека в Северной Корее, не упоминаются вопросы прав человека в Синьцзяне и Гонконге.

В связи с упоминанием Тайваньского пролива Чон повторил, что этот вопрос был добавлен для того, чтобы подчеркнуть важность поддержания регионального мира и стабильности в общем смысле: «мы полностью осознаем уникальные отношения между Китаем и Тайванем. Позиция нашего правительства не изменилась». Чон Ый Ен подчеркнул, что «ссылка на Тайваньский пролив была на теоретическом и принципиальном уровне.

26 мая в интервью программе MBC Син Хаймин вновь выразил дискомфорт в связи с совместным заявлением, сделанным на саммите: южнокорейская сторона объяснила нам свою позицию, но с нашей точки зрения, Тайвань это внутреннее дело Китая. Син подчеркнул, что Южная Корея уже признала Тайвань частью Китая, когда открыла дипломатические отношения в 1992 году, а автор помнит, как в связи с этим огромный комплекс посольства тайваньской стороне приказали очистить за двое суток, после чего торжественно передали КНР.

Посол также не согласился с упоминанием в заявлении Южно-Китайского моря, повторив заявление Пекина о том, что в отношении свободы транзита по стратегическому водному пути не было никаких проблем. В общем, «правительство Сеула должно самостоятельно взаимодействовать с США на основе консенсуса южнокорейского народа».

Но если официальный Сеул продемонстрировал странную смесь самонадеянности и благодушия, СМИ и эксперты настроены более скептически. Как считает директор Института американо-китайской политики в Университете Аджу Ким Хён Гю, правительство Муна фактически заняло позицию присоединения к политике сдерживания Китая, хотя, по сравнению с Японией, использовало относительно более осторожный тон и риторику. По мнению Кима, КНР будет придерживаться осторожного подхода и воздерживаться от прямого давления на Корею, которое может подтолкнуть Сеул к дальнейшему сближению с США. Но когда будет видно, что стратегическая позиция Кореи пересекла красную линию Китая, Пекин введет ограничения гораздо более жесткие, чем в 2017 году. Кроме того, Китай будет более активно рассматривать вопрос о визите в Корею председателя Си для своего рода уравновешивания позиций.

В редакционной статье «Корея Таймс» от 26 мая отмечалось, что реакция Пекина действительно казалась более мягкой, чем его протест против совместного заявления, опубликованного Байденом и Сугой, в котором прямо упоминался Китай. Однако после более удачного, чем ожидалось, саммита с Байденом, президент Мун может столкнуться с Китаем. Пекин считает Сеул самым слабым звеном в возглавляемой Вашингтоном кампании против него, но укрепление корейско-американского альянса может нанести удар по усилиям Китая переманить Сеул на свою сторону, чтобы уравновесить политику сдерживания Америки. И подвигнуть его на дополнительные действия в данном направлении.

После этого тема исчезла из новостей, но автор подвел бы итоги следующим образом:

• Действительно, тон заявления лидеров США и РК был мягче, чем тон заявления лидеров США и Японии. Но в отличие от Сеула Токио не изображает равно-ориентированную политику и имеет с КНР ряд конфликтов, в том числе по вопросу островов Сэнкаку.
• По мнению китайских респондентов автора, визит хорошо подчеркнул, на чьей стороне Сеул, и в этом контексте они рассуждают о целенаправленной кампании разжигания ненависти к Китаю на уровне действий СМИ и НГО, и это не только войны за кимчхи.
• Ответ Китая на такое воспоследует, но весьма вероятно, что он будет неформальным – в 2017 г. официальных санкций не было, но южнокорейским компаниям в КНР стало КРАЙНЕ НЕКОМФОРТНО. Более жесткие меры могут последовать в ответ на конкретные действия.
• И, поскольку Юг определил сторону, одним из вариантов ответа будет усиление поддержки Севера. Как минимум, экономической, как максимум – активное противление попыткам новых санкций.

Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».

Источник: https://ru.journal-neo.org/2021/06/06/itogi-sammita-bajden-mun-i-reaktsiya-kitaya/

Related posts:

Е. Жуланова — Становление экономики Китая. Место Китая в современной мировой экономике. В. Н. Тимошенко. Политика Д. Трампа в отношении КНДР, Республики Корея и Китая. Пределы дозволенного: Итоги Второй мировой войны. Отчет по результатам конференции «Завершение Второй мировой войны на Дальнем Востоке: исторические итоги, современные тенденции мироустройства».