24 декабря, 2015 
Блогер Ян Хэнцзюнь о парижских терактах, о концепции «столкновения цивилизаций» и о месте Китая.
Многие страны за последние полвека вступили в некий всесторонний конфликт. Сэмюэл Хантингтон (Samuel Huntington) объясняет его «столкновением цивилизаций», подчеркивая культурно-религиозные корни данного конфликта. Другие же видят в нем борьбу между политическими системами и ценностями. Лично я вижу здесь сочетание первого и второго — ведь такие вещи как политические системы, культура, религия и ценности неразделимы. Я не согласен с теми, кто придает чрезмерное значение той или иной стороне: конечно, здесь есть проблема «культурного детерминизма», но было бы неверно полагать, что система определяет все.
В испытывающих влияние конфуцианства странах, таких как Япония, Южная Корея и Тайвань, существует демократия, в то время как Индия, какой бы совершенной ни была ее демократия, может никогда не построить такую политическую среду и обрести такой социальный статус, который можно сравнить с американским и европейским.
После Второй мировой войны капиталистические Соединенные Штаты, претендовавшие на роль представителя и поборника «универсальных ценностей», и социалистический Советский Союз, обещавший «освободить все человечество», вступили в полувековую холодную войну. Результаты всем нам известны. В целом совершенно очевидно, что это была битва политических систем и ценностей. Советский Союз по сути дела в мгновение ока взял под свой контроль и крыло практически всю Восточную Европу.
Но давайте выберем точки многолетнего столкновения между двумя соперниками: зарубежная экспансия, распространение идей и методы сохранения власти. Пожалуй, мы обнаружим, что эти соперники практически одинаковы. Нет сомнений, что Советский Союз направлял войска на защиту своих социалистических идеалов, размещая их по всей Восточной Европе. Но военная история США богата на события не меньше, чем советская. Зачем они это делали? Ответ прост: они отстаивали свои ценности, распространяли политические системы, в которые верили, и пользовались теми ценностями, которые признавало человечество (или им казалось, что признавало), чтобы править миром. По мнению Советского Союза, человечество мог освободить коммунизм. По мнению США, это могли сделать «универсальные ценности», такие как свобода, демократия и власть закона.
После распада Советского Союза Китай стал силой, с которой пришлось считаться, и он с самого начала выдвинул собственный лозунг: социализм с китайскими особенностями. Некоторые люди говорят, что это бессмыслица — ведь социализм он и есть социализм. Но мне кажется, что бессмысленным является сам этот спор: если формы социализма одинаковы, то зачем нам добавлять «с китайскими особенностями»? Я думаю, совершенно понятно, что Китай хотел отличаться от Советского Союза.
Но даже если так, то мир слишком долго бросало из стороны в сторону, и образ, отпечатавшийся в сознании большинства людей, он черно-белый. Даже если добавить словосочетание «с китайскими особенностями», идеологическая пропаганда и дипломатическая риторика все равно ставят Китай на «начальную стадию социализма». В результате весь западный мир все больше отдаляется от Китая. Один из самых очевидных примеров это циркулирующее в западных СМИ представление о Китае «как о вирусе». Звучат доводы о том, что Китай внедряется в наш мир, влияет на него и даже меняет его своими действиями и моделями. Но по мнению Запада, «китайская модель» и связанное с ней поведение нелегитимны, незаконны и несправедливы. Согласно такой точке зрения, Китай просто играет не по правилам.
Табу вокруг «китайских особенностей» не отличается новизной. В определенном смысле переход от «желтой опасности» к «китайской угрозе», а затем к «Китаю как к вирусу» это позитивное движение. Архитекторы идеи о «желтой опасности» утверждали, что китайский народ слишком беден и не может даже прокормить себя, а поэтому представляет смертельную угрозу мировым ресурсам. Авторы концепции «китайской угрозы» говорят, что Китай становится более милитаристским, создавая все большую опасность для мира во всем мире и для стабильности. Но наибольшее впечатление производит теория «Китая как вируса». Ее сторонники заявляют, что Китай распространяет на мир свою идеологию, и что в этих условиях происходит столкновение «или-или» — или марксизм, или «универсальные ценности».
Идет ли речь о «желтой опасности», о «китайской угрозе» или о «Китае как о вирусе», американцы постоянно нервничают и, если говорить откровенно, недоумевают, думая об этой стране. Начиная с идеи Джорджа Буша-старшего о «войне без стрельбы» с Китаем, которую он выдвинул после окончания холодной войны (или о «мирной эволюции»), Соединенные Штаты всегда хотели прибрать Китай к рукам. Конечно, это, можно сказать, перст судьбы, но всякий раз, когда из-за американской или западной подозрительности «китайские особенности» подвергаются реальной угрозе, выскакивают ближневосточные террористы и спасают Китай от этой дилеммы.
Я писал об этом в нескольких статьях: события 11 сентября склонили Америку к «мирной эволюции» в отношениях с Китаем. Эта история повторяется снова и снова. После недавних атак на Париж Запад опять попал в свою вечную западню, пытаясь отделить друзей от врагов.
«Джихад» исламских террористов и фундаменталистов неоднократно сбрасывал Запад в кювет, не давая ему одержать победу над Советским Союзом. Если мы говорим, что коммунизм это соперник с последовательной идеологией и ориентирами, то мы можем рассчитывать как минимум на улучшения в политическом, экономическом и социальном измерении, а также на дипломатические средства устранения недопонимания. Однако террористы понимают только язык ракет.
Ведем ли мы речь об «универсальных ценностях», о коммунизме или о внезапном возникновении джихада, все это взаимоисключающие идеологии, распространяемые по миру при помощи очень мощных средств. Стоит отметить, что «универсальные ценности» находят широкое одобрение, а в силу уменьшения общего количества кровопролитных войн все больше и больше стран признают эту идею, поступая так добровольно. Но по сути дела три игрока по-прежнему пользуются своими старыми средствами: традиционный коммунизм как и прежде хочет освободить человечество военными методами; лагерь «универсальных ценностей» полагает, что миру нужен прочный мир и соблюдение прав человека; а все более беспощадные террористы готовы уничтожать всех, кто выступает против их убеждений.
Но мы не должны забывать, что есть и нечто иное, находящееся вне рамок этой тройки игроков: социализм «с китайскими особенностями» или «китайская модель». Я уже многократно писал, что нет ни одного мирового лидера, который встретился бы с другим главой государства и сразу сказал: нам надо найти общие позиции, нам надо с уважением относиться к выбору политических и ценностных систем друг друга, уважать отличия друг друга, работать на благо мирного сосуществования. Почему это делает Китай? Потому что он знает пределы своей силы и боится, что если станет слишком заметен, его уничтожат? Или потому что он хочет воспользоваться накопленной за тысячелетия китайской мудростью и найти уникальный способ для решения глобальных проблем?
Что бы мы ни обсуждали — «универсальные ценности», коммунистическую идеологию, китайские особенности или джихад, основное внимание мы уделяем тому, как эти идеи продвигаются за границей. Но на самом деле, надо пристальнее присматриваться к тому, как такие системы ценностей проявляют себя внутри стран, как они встраиваются в дискурс о выживании и развитии, какие сигналы они подают, какие идеи распространяют о социальных основах и о политических системах. Нет сомнений, что эти факторы влияют на методы их распространения за рубежом.
Первые западные страны, принявшие универсальные ценности, еще вели кровавые колониальные войны и истребляли американских индейцев, но уже тогда было предрешено, что в долгосрочной перспективе общественное просвещение и демократические системы должны двигаться в направлении сдержанности, мира и спокойствия. Те коммунистические режимы, которые ратовали за классовую борьбу и насилие, все смешали в собственных странах, приведя их в состояние неразберихи, прежде чем отважились сделать хотя бы шаг навстречу другим. А что касается джихада, то хотя мусульман в мире сегодня более 1,7 миллиарда, очень немногие из них смотрят на свою религию через очки всемирного джихада и террористической деятельности. Те же, кто решил выступить против цивилизации, вряд ли добьются успеха.
А что до «китайских особенностей» или до «китайской модели», которые вызывают такое беспокойство у западных стран, то можно сказать следующее: вы можете ставить на кого угодно из «большой тройки», но почему бы не использовать эти деньги на китайскую мечту?
Опубликовано в