29 января, 2013 В конфликтном противостоянии существуют два основных слоя: верхний, определяемый социально-экономическими и политическими параметрами, и нижний – ценности и традиции, свидетельствующий о наличии или отсутствии «культуры согласия» в обществе. Этот нижний слой более всего соотносится с собственно процедурными факторами и во многом определяет ориентацию на совместные или односторонние решения. При этом социально-культурные и социально-психологические предпосылки конфликтов вплетены в ткань экономико-политических настолько тесно, что порой их автономное исследование представляется делом весьма сложным.
Оккупация Индонезией Восточного Тимора 9 декабря 1975 г., после того, как его Революционный фронт национального освобождения (ФРЕЛИТИН) 28 ноября того же года провозгласил создание Народно-демократической республики Восточный Тимор, была вызвана внешней политикой правительства индонезийского генерала Сухарто, пришедшего к власти во главе военных и правых сил в 1967 г.
Запрещение деятельности левых партий в стране и проведение т.н. политики «нового порядка» привело к тому, что в Индонезии на передний план политической жизни вышли исламские партии и, прежде всего, Машуми и Нахдатул Улама. В 1973 г. произошло слияние четырех мусульманских партий в единую Партию единства и развития, ставившие своей задачей создание в Индонезии мусульманского теократического государства.
Однако изначально, сильное влияние на политическую жизнь страны оказывала армия, ставшая одной из «функциональных групп» в парламенте. Именно при её участии Индонезия присоединила в 1963 г. остававшуюся за Голландией территорию Западного Ириана (западная часть о-ва Новая Гвинея). Более того, военным удалось объединить под своим контролем часть «функциональных групп» и создать Объединённый секретариат (Голкар), который с 1972 г. и вплоть до 1998 г. совместно с депутатами от армии занимал более 80% мест в Народном консультативном конгрессе.
В то же время в Индонезии заметно активизировалась деятельность христианских общин. Получая значительную материальную помощь от международных и иностранных христианских организаций, индонезийские католические и протестантские общества стали строить церкви, открывать школы, больницы и приюты в районах, где большинство населения исповедовало ислам. Христианские миссии давали населению кредиты на льготных условиях, предоставляли крестьянам скот и помогали тракторами обрабатывать крестьянские наделы и т.п. Единственным требованием при этом было посещение церковной службы хотя бы раз в неделю. Деятельность христианских миссий имела определённый успех, особенно среди простого народа, в исламских верованиях которого было сильное влияние доисламских индо-буддийских и анимистических традиций.
Рост активности христианских обществ вызывал резко отрицательную реакцию со стороны местных мусульманских религиозных деятелей, которые до этого занимали доминирующее положение в деревне. Помощь бедным слоям населения, осуществлявшаяся христианскими миссиями, подрывала также и экономический контроль исламских лидеров над населением, поскольку они сдавали крестьянам землю в аренду и занимались торгово-ростовщическими операциями. В то же время мусульманские организации не получая регулярной помощи из-за границы, не имели достаточно сил и средств, чтобы противопоставить собственные социально-экономические мероприятия деятельности христианских миссий. Не удалась им и попытка пресечь активность христианских общин законодательным путем.
В стране вспыхнула христианско-мусульманская вражда, доходившая до кровавых столкновений. Более того, в обстановке обострения межрелигиозных противоречий, правительство президента Сухарто, вопреки ожиданиям представителей мусульманских кругов, не стало на их сторону, а призвало к установлению мира и гармонии между приверженцами всех религий.
В 1980 г. правительство Индонезии создало межрелигиозный консультативный комитет, в который вошли представители мусульманского Совета улемов, конфессиональных центров христиан и других религий, министерства религии. Комитету поручалось обеспечить согласие внутри конфессиональных общин, между этими общинами, а также между верующими и правительством. Религиозным общинам вменялось в обязанность руководство принципами Панчасила: национализм – как принцип единого государства; интернационализм – как принцип равноправия Индонезии на мировой арене и отрицание шовинизма; суверенитет народа – основанный на традиционной общинной системе; социальное благоденствие – справедливость для всего народа; свобода вероисповедания и веротерпимость.
Таким образом, правительство Индонезии отвергало претензии мусульманских кругов на особое положение ислама в индонезийском государстве и обществе.
Тем не менее, новый всплеск мусульманско-христианских конфликтов произошел на рубеже XIX — ХХ вв. В июле 1998 г. в г.Джакарте была сожжена христианская церковь. В ноябре в одном из районов Джакарты произошло нападение мусульман на игорные дома, охранявшиеся христианами. Нападение переросло в разгром христианских храмов и школ в этом районе.
Именно эти антихристианские выступления спровоцировали антимусульманское насилие в городе Купанг в Западном Тиморе. Там в конце 1998 г. толпы разгневанных христиан жгли и громили мусульманские мечети, дома и магазины. Вполне очевидно, что это во многом повлияли на сложную внутриполитическую обстановку в Восточном Тиморе, незаконно включенном с 1975 г. в состав Индонезии в качестве её 27- й провинции, несмотря на то, что ООН признала захват Восточного Тимора Индонезией незаконным.
Генеральная Ассамблея и Совет Безопасности ООН неоднократно призывали Индонезию вывести свои войска из Восточного Тимора, однако Индонезия сохранила свои войска на оккупированных территориях под видом «добровольцев». В 1998 г. после отстранения президента Индонезии Сухарто от власти, Джакарта предложила Восточному Тимору широкую автономию и особый статус, однако отказалась предоставить ему независимость.
30 августа 1999 г. в Тиморе состоялся референдум под эгидой ООН, в ходе которого за независимость от Индонезии высказались 78,5 % жителей этой территории. Голосование сопровождалось очередным всплеском насилия. Среди погибших были наблюдатели ООН. В результате в Восточный Тимор были введены войска ООН, которые смогли установить в стране некоторое подобие законности и порядка. По результатам референдума Индонезия признала независимость Восточного Тимора. 30 октября 1999 г. последние индонезийские войска ушли из страны. Так закончился 450 – летний период колониальной оккупации Восточного Тимора.
Необходимо отметить, тот факт, что большая часть населения Восточного Тимора населения является христианами, исповедуя католическую религию. Среди туземных жителей – тетумов, бунаков, такоде, мамбаев, макасаев и пр. также имеют место и первобытные религии, культ предков и аграрные культы. Важно и то, что в период событий 1999 г. епископ Восточного Тимора Белу находился в стране, и его резиденция неоднократно подвергалась нападениям со стороны военизированных формирований и групп, являвшихся сторонниками присоединения Восточного Тимора к Индонезии. Накануне референдума епископ Белу призывал восточных тиморцев голосовать за независимость, оказывал помощь простым жителям, нуждавшимся в пище и крове.
Демонстративный эффект отделения Восточного Тимора от Индонезии в результате референдума 1999 г. явился одной из причин подъема исламского сепаратизма в Индонезии на севере о.Суматры в провинции Аче. Здесь значительно расширилось влияние организации ГАМ («Движение за свободу Аче»). Её представители вытесняли эмигрантов, парализовали деятельность государственных органов власти, а в переговорах с центральным правительством настаивали на независимости Аче. Более того, сепаратисты усилили пропаганду своих целей на международной арене, образовав руководящий центр движения в Швеции.
С 1988 по 2003 г. в конфликте на Аче погибло более 4 тыс. чел. Только в 2005 г. повстанцы сложили оружие. В соответствии с достигнутыми договоренностями с правительством Индонезии провинция получила значительную автономию. В ней разрешено вводить законы шариата и создавать исламские суды.
Таким образом, вполне очевидно, что одной из причин конфликта назревшего в Восточном Тиморе явился религиозный фактор. Его население воспитывавшееся в течении 450 лет на культурных ценностях христианства так и не смогло воспринять ислам, который исповедуют 88% населения Индонезии, оккупировавшей Восточный Тимор с 1975 по 1999 гг.
И как в связи с этим можно не согласиться с положениями концепции известного американского политолога Сэмюэля Хантингтона о т.н. римленде – своеобразном межцивилизационном фронтире, разделяющим христианскую и исламскую цивилизацию. В данном случае граница двух мировых религиозных культур прошла через Восточный Тимор, форпост христианской цивилизации в Южно-Тихоокеанском регионе. Очень вероятно, что именно там, на микроуровне, население соседних межцивилизационных регионов, «заряженное рубежной энергетикой», оспаривало территории и демонстрировало превосходство своих культурных традиций.
Алепко Александр Валентинович, доктор исторических наук, профессор Хабаровский государственный институт искусств и культуры
Опубликовано в